Чарльз Диккенс - Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)

При этих словах вошел Том, сияя улыбкой, и снова уселся в свой теплый уголок, потирая руки скорее от удовольствия, чем от холода (он очень быстро бежал), и радуясь, как умел радоваться только Том Пинч. Никакое другое сравнение не изобразит состояния его души.

- Так вот, - сказал он, после того как долго и с удовольствием глядел на своего друга, - наконец-то вы стали настоящим джентльменом, Джон. Ну да, разумеется.

- Стараюсь, Том, стараюсь! - отвечал тот добродушно. - Хотя еще неизвестно, что из меня получится со временем.

- Думаю, что теперь вы не понесете сами чемодан к остановке, - с улыбкой сказал Том Пинч, - пускай лучше он у вас совсем пропадет!

- Не понесу? - возразил Джон. - Много же вы обо мне знаете, Пинч. Чемодан должен быть непомерной тяжести, чтобы я не ушел с ним от Пекснифа, Том.

- Ну вот! - воскликнул Пинч, оборачиваясь к Мартину. - Что я вам говорил? Его слабое место - это несправедливость к Пекснифу. Не слушайте его, когда он говорит на эту тему. Какое-то невероятное предубеждение.

- Зато у Тома полное отсутствие всяких предубеждений, - сказал Джон Уэстлок, кладя руку на плечо мистера Пинча и смеясь от души, - это просто удивительно. Если когда-нибудь человек глубоко понимал другого, видел его в истинном свете и в натуральную величину, то именно так наш Том понимает мистера Пекснифа.

- Совершенно верно! - воскликнул Том. - Я это столько раз говорил вам. Если б вы знали его так хорошо, как я, Джон, - а я бы никаких денег для этого не пожалел, - вы бы восхищались им, уважали и почитали его. Невольно уважали бы. Ах, уезжая, вы поразили его в самое сердце!

- Если б я знал, где у него находится сердце, - отвечал молодой Уэстлок, - я бы уж постарался его поразить, Том, можете быть уверены. Но так как нельзя ранить то, чего нет у человека и о чем он не имеет никакого понятия, разве только способен уязвлять в самое сердце других, то я совершенно не заслужил такого комплимента.

Мистер Пинч, не желая затягивать спор, который мог дурно повлиять на Мартина, воздержался и ничего не ответил на эти слова; тем не менее Джон Уэстлок, которого мог унять разве только стальной намордник, если речь шла о достоинствах мистера Пекснифа, продолжал:

- В самое сердце! Да, действительно мягкосердечный человек! Его сердце! Да ведь это сознательный, расчетливый, бессовестный негодяй! Его сердце! Но что с вами, Том?

Мистер Пинч стоял, выпрямившись во весь рост, на предкаминном коврике и весьма энергично застегивал сюртук.

- Я и слушать вас не хочу, - сказал Том, - нет, право, не хочу. Вы должны извинить меня, Джон. У меня к вам чувство большого уважения и дружбы, я очень люблю вас и сегодня был просто вне себя от радости, что вы все такой же и ничуть не переменились, но этого я никак не могу вынести.

- Да ведь это моя старая привычка, Том; а вы сами сейчас радовались, что я ничуть не переменился.

- Только не в этом отношении, - сказал Том Пинч. - Вы должны извинить меня, Джон. Я, право, не могу, да и не хочу здесь оставаться. Вы очень несправедливы, вам следует быть сдержаннее в выражениях. Я с вами был несогласен и тогда, когда мы говорили с глазу на глаз, а при данных обстоятельствах я этого просто не могу вынести. Нет, никак не могу.

- Вы совершенно правы, - воскликнул Джон, переглядываясь с Мартином, а я не прав, Том! Не знаю, какого черта нам вздумалось разговаривать на эту тему. От всего сердца прошу у вас прощения.

- Характер у вас мужественный и прямой, я знаю, - сказал Пинч, - тем больше меня огорчает, что вы так невеликодушны в одном-единственном случае. Не у меня вам следует просить прощения, Джон. Мне вы ничего не сделали, кроме добра.

- Что ж, значит у Пекснифа? - сказал молодой Уэстлок. - Все что угодно, Том, и у кого угодно. Буду просить прощение у Пекснифа. Это вас удовлетворит? Так вот! Выпьем за здоровье Пекснифа!

- Благодарю вас! - воскликнул Том, горячо пожимая ему руку и наполняя бокал вином. - Благодарю вас, я от всей души выпью за него. За здоровье мистера Пекснифа, и пожелаем ему успехов!

Джон Уэстлок пожелал мистеру Пекснифу того же, но с небольшой поправкой, ибо, выпив за его здоровье, он посулил ему кой-что еще, но что именно, трудно было расслышать. После того как единодушие было восстановлено, друзья придвинули стулья ближе к камину и разговаривали в полном согласии и веселье до тех пор, пока не отправились ко сну.

Пожалуй, ничто не могло лучше выказать разницу между характерами Джона Уэстлока и Мартина Чезлвита, чем их отношение к Тому Пинчу после только что описанной маленькой размолвки. Правда, оба они глядели на него с улыбкой, но на этом и кончалось сходство. Бывший ученик всеми силами старался показать Тому, как сердечно он к нему относится, и его дружеское уважение стало как будто еще глубже и серьезнее. Новый же, наоборот, только забавлялся, вспоминая крайнюю простоту Тома, и к его улыбке примешивалось что-то оскорбительное и высокомерное, по-видимому говорившее о том, что мистер Пинч слишком прост, чтобы считаться другом положительных и серьезных людей и быть с ними на равной ноге.