Иван Катков - Еще один день [СИ]

"Пришли!" — обрадовался я, но, вспомнив про свой конфуз, спрятал голову под подушкой.

Тетя Римма вошла в комнату. Украдкой я выглянул из-под подушки. Моя приемная мать металась по комнате и собирала постельное белье. Ее глаза были красные, волосы взлохмачены.

— Так, — размышляла она вслух, — еще полотенце и пододеяльник, — фу, как мочой воняет!

— Жень, — крикнула она мужу, — иди сюда! Он тут обоссался, походу. Посмотри там горшок в кладовке.

Тетя Римма приподняла мою подушку, я притворился спящим. Она больно ткнула пальцем мне в голову:

— Что ж ты делаешь, негодяй! У нас такое горе — Егорка в больнице, а ты ссышься!

— Извините, — прошептал я, — я не нарочно.

— О, Господи, — вздохнула тетя Римма.

Вошел дядя Женя и поставил горшок под кровать.

— Неси его в ванную и искупай! — командовала тетя Римма, — я пока поменяю тут все. Фу, воняет-то как!

— Кушать хочешь, Саш? — спросил дядя Женя, поливая на меня из ковшика.

Я кивнул, опустил глаза и стал рассматривать мыльный пузырик, который кружил вокруг моего колена.

— Ты уж прости, не покормили тебя, — говорил он, — закрутились мы с Егорушкой… Плохо ему…. Под капельницей лежит. Скоро и твоя помощь ему понадобится. Вот оклемается немного…

Потом он усадил меня на стиральную машину и бережно обтер махровым полотенцем, на котором серыми нитками было вышито "Евгений".

Дядя Женя был единственным человеком в этом доме, у кого в груди билось настоящее человеческое сердце. Только робкое и безвольное.

Как и сказал дядя Женя, на следующий день меня отвезли в больницу. Предварительно накормили от пуза, вручили огромную плитку шоколада с бокалом горячего чая. Я быстро ее слопал. Затем меня уложили на кушетку и вонзили катетер в вену.

Процесс пошел. Насос заработал.

Вскоре Егор поправился. Кололи ему уже только витамины. Его щеки вновь залились румянцем и он стал потихоньку выбираться из палаты и носиться по коридору, как ошпаренный. Я же, напротив, сделался бледным как смерть, руки, и без того худые, превратились в тонкие нити.

Мне тоже стали делать витаминные уколы. В попу и плечо.

Тетя Римма навещала нас по три раза на дню. Приносила сладости и фрукты. Мне тоже кое-что перепадало. Дядя Женя притащил маленький черно-белый телевизор и настроил его на детский канал. Там целыми днями крутили мультфильмы.

И слава Богу! Телевизор хоть на какое-то время займет Егора, а то я уже стал замечать, как он хитро косится на меня, замышляя, наверное, очередную гадость.

Мои предположения подтвердились.

Проснувшись от нестерпимого жжения (Егор чем-то обмазал мое тело), я увидел, как он распутывает узелок на моей веревочке с кулоном.

— Что ты делаешь?! — закричал я, — убери руки, гнида!

— Заткнись ты, — прошипел он, и что было силы дернул за веревочку. Она лопнула, до крови располосовав мою шею.

Егор размахнулся и выбросил кулон в открытое окно.

Мое сознание помутнело. Я бешено вскрикнул и вцепился ему в шею. Руки сделались каменными. Я сильней и сильней сжимал хватку. Егор хрипел, изо рта текла слюна, он судорожно колотил ногами по кровати, пытался разжать мои пальцы, хватал губами воздух, бил меня по рукам…

Я бы придушил его, если бы в палату не вошла медсестра.

Это немного привело меня в чувство, и я отпустил Егора. Тот, пошатываясь и кашляя, побрел к своей койке.

— Это что это у нас за игры! — всплеснула руками медсестра, — выздоровели уже? Скоро выпишем, и играйте себе на улице сколько влезет! Устроили тут войнушку, хулиганьё эдакое.

— Он чуть не убил меня, этот придурок! — сказал Егор, — чуть не задушил!

Он поглаживал шею.

— Ну, ну. Хватит. Не задушил чуть, — ответила медсестра, — ты посмотри на него. Два мосла и кружка крови. Сейчас вам ужин принесу, потом выключите телевизор свой и спать.

Она вколола мне что-то и вышла.

Ужинать я не стал. А только отвернулся к стене, накрылся одеялом и горько зарыдал.

В ту ночь я не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, если и забывался на несколько минут, то снились кошмары….

Я видел, как Егор встал с кровати, на цыпочках подошел ко мне, поводил перед лицом ладонью, проверяя, сплю ли я. Затем вернулся, взял подушку и еще медленней обычного, зловеще так, стал приближаться.

Когда он опустил подушку на мое лицо и прижал ее всем телом, сопротивляться не было сил. Не было и желания. Через мгновение стало нечем дышать, в глазах зарябили огоньки, и я увидел, как капля крови срывается с иглы и разбивается о мою ладонь. Я подношу руку ко рту и слизываю кровь. Она кисло-сладкая. По телу расползается привычная усталость. В голове шум. Мысли наталкиваются друг на друга. Хочется спать. Я засыпаю…