Иван Катков - Еще один день [СИ]

На кой нам зависть?! Все в мире условно. Чему завидовать? Все мы равны. Это игра. Но в наше тяжкое время — это игра на выживание…

Когда водка была уничтожена, мы выползли из дома.

Для начала решено было покататься на электричках, и непременно зайцем. Веничку Ерофеева вспомнили. Уж не знаю сколько мы выпили по дороге, помню лишь суровые взгляды контролеров и себя с Колей, удирающих от них сквозь разбитое окно в тамбуре. Запомнилось и название станции, где мы вышли — "Угрюмово". Потом был мутный самогон и бесконечные Колины выкрики: "люди, опомнитесь, хватит поедать друг друга, вернитесь к истокам!"

Затем Коля предложил переместиться в "городской склеп".

В городе он с важным видом произнес:

— Если мы собрались что-то менять, начинать нужно с малого.

И юркнул в подъезд. Я проследовал за ним.

— Жди меня на первом этаже, — проговорил он и загрузился в лифт.

Я ждал минут десять. Уже начал беспокоиться. Закурил.

Через некоторое время дверь лифта распахнулась и я увидел этого ходока к истокам. Стоял он на руках, вниз головой. Из карманов сыпалась мелочь.

— Ты чего? — опешил я.

— Да так, — он вернулся в исходную позицию, — всегда хотелось попробовать. Ощущения так гораздо острее. Предлагаю прогуляться до нашей школы.

— Зачем?

— Пошли-пошли. Узнаешь.

Пришли к школе. Время было позднее, поэтому учеников не наблюдалось.

— Помнишь ту стерву биологиню, которая мне трояк влепила? — спросил он.

— Ну предположим.

— Вон ее кабинет.

— И что?

Он схватил обломок кирпича и швырнул в окно:

— А вот что!!!

Зазвенели стекла, сработала сигнализация.

— А теперь — ноги! — скомандовал он.

Мы ринулись через спортплощадку.

— Давай дворами! — на ходу кричал Коля.

Потом мы пили портвейн, карабкались на деревья около женского общежития. Забегали в подъезды, звонили в квартиры и тут же уносили ноги. Купались в городском фонтане. Выплачивали штраф за нарушение общественного порядка. Провели ночь в вытрезвителе. "Аскали" в подземном переходе с неформалами. Припомнив былые обиды, выбили еще пару окон в родимой школе. Орали песни Лаэртского у памятника Ленину…

С тех пор прошло года три. Мне предложили уехать в Новый Орлеан. Тщетны были мои попытки уговорить Колю лететь со мной. Он решил остаться на родине.

— Здесь мой дом, — гордо сказал он.

Месяца два Коля упорно не хотел со мной видеться. Встречая меня на улице, прятал глаза или перебегал на противоположную сторону тротуара. На звонки не отвечал.

Но перед самым отъездом позвонил. Звонок раздался в тот самый момент, когда я, собрав чемоданы, выходил из квартиры.

Он примчался в аэропорт. Мы обнялись и он протянул мне сверток.

— Что это? — спросил я.

— Водка, — ответил он и заговорщицки подмигнул, — здесь три бутылки. Наша любимая, за сто тридцать пять рэ. Выпей на чужбине, когда совсем плохо станет. Вспомни обо мне. Выпей за здравие!

— Нельзя, ты же знаешь, на таможне не пропустят, — сказал я.

— Договоришься как-нибудь. Держи.

Он крепко пожал мне руку. Я заметил, что у него слезились глаза.

— Прощай, — чуть слышно сказал Коля и быстро зашагал к выходу.

Какое-то время мы переписывались с ним. Из писем я узнал, что он снова женился, получил, наконец, штат в своей газетенке. Говорил, что закончил роман и обещал выслать его бандеролью.

Но со временем я все реже и реже ему отвечал. А потом и вовсе переписка оборвалась.

И вот сегодня я получил письмо от его жены. Коля умер от сердечной недостаточности.

На ватных ногах я подошел к мини-бару, достал Колин подарок, тот самый, за сто тридцать пять рэ, налил полный стакан и выпил. За упокой.

"Не пойду сегодня на работу, — решил Королев, выйдя из подъезда, — все, баста! Немного поброжу и вернусь домой…"

Он поправил шарф, сунул руки в карманы пальто и зашагал по хорошо расчищенному тротуару. На улице подморозило. Снег ложился пушистыми хлопьями. У соседнего дома скребли фанерными лопатами дворники. На парковке, выпуская клубы пара, урчали автомобили. Водители прогревали двигатели.

"Вот прогуляю сегодня, — размышлял он, — а Сергей Олегович как трахнет по столу кулаком и закричит: где этот мудозвон шарахается?! Уволю к едрени-фени! Тогда девочки- корректорши ехидно засмеются: заблудился наш идиот, или в лифте застрял…"

Королев покинул двор и зашагал в сторону парка. Прошел мимо продуктового киоска. Продавщица в синем переднике и наброшенном на плечи пуховике сметала с крыльца снег.