Иван Катков - Еще один день [СИ]

Гостьи прошли в зал и скромно присели на диван. Славка, с бутылкой коньяка, вошел следом. Высокая и стройная представилась Джессикой. Маленькую, с оттопыренной попкой звали Ванесса. Джессика была в синих джинсах и голубоватой полупрозрачной блузке. Ванесса — в короткой розовой маечке и черных лосинах. Внешне девушки были похожи. Точно две сестры. Старшая и младшая. Даже прически носили одинаковые. Туго стянутые на затылке дреды, лоб и виски слегка подбриты.

— Ну че, девки, выпить хотите? — Славка отвинтил крышку с "Армянского пятизвездочного".

— Но, но, — дружно замотали головами "сестрички".

— Ну и ладно, хрен с вами, — Славик глотнул из горлышка и поставил бутылку на пол.

Затем приблизился к "младшенькой", грубо взял ее за руку и притянул к себе. Ванесса обвила пухлыми ручонками его за талию. Пигалица была ниже Славкиного плеча.

— А ты че сидишь, тормоз? — повернулся ко мне он, — хватай длинную за сиськи!

Признаться, раздолбайка Ванесса мне нравилась больше Джессики. Диковатая и своенравная Джессика, казалось, смотрела на меня с каким-то отвращением, если не с брезгливостью.

— Идьем в ванну, — сказала она.

— Нахера?! — возмутился Славка, — давайте прямо здесь! Места на всех хватит!

— Ноу, — встала с дивана длинноногая.

Я покорно, как теленок, побрел за ней.

— А, — махнул Славка, — плебеи.

В ванной Джессика достала из кармана джинсов презерватив, привычно опустилась на колени и стянула с меня штаны. Затем, брезгливо сморщившись, поднялась.

— В душ, — она ткнула пальцем в мутную кабинку из пластика, — надо тиебе в душ.

— Лады, — ответил я.

Отвернул кран, и, не прикрыв дверцу кабинки, забрался под теплые струйки воды.

Ее каприз понять было можно, ведь не мылся я, наверное, дней десять. Когда в запое — не до гигиены. И пока я совершал обряд омовения, Джессика успела раздеться.

"Стройная, но слишком худая, — мысленно отметил, — ключицы резко выступают, грудь едва обозначенная, узкие бедра…"

Стоя на коленях, девушка впилась ноготками в мой тощий зад и как-то по-птичьи задвигала головой. Я коснулся ее волос. Они оказались жесткими, точно у куклы. Но как только ни старалась негритянка, энтузиазма ниже пояса у меня не прибавилось. Стоило мне сосредоточиться, как перед глазами возникало Леркино лицо. Оно было по- детски милое, с пухлыми щечками. Лерочка недовольно хмурилась и надувала губки.

Оставив все попытки, Джессика поднялась и пожала плечами:

— Сорри.

"Долбаный неудачник, — подскакивал я на одной ноге, пытаясь влезть в трусы, — даже здесь облажался!"

Из комнаты доносились Славкины покрякивания и слишком уж восторженные, киношные вскрики Ванессы.

Сидели на кухне за столом. Я пил пиво. Джессика, закинув ногу на ногу, то и дело поглядывала на свои позолоченные миниатюрные часики. Потом зачем-то взяла нож и стала ковырять разделочную доску. Некоторое время молчали. Мне стало неловко, и я заговорил.

— Откуда ты?

— Камерьюн, — не глядя на меня, Джессика продолжала истязать несчастную доску.

— Учишься?

— Ие, — кивнула она, и, повернувшись, крикнула в сторону зала, — Ванесса, ю финишит?

— Ноу, ноу, — через несколько секунд ответил глухой, захлебывающийся голос Ванессы.

— А где ты учишься? — продолжал допрос я.

— Метзиинский, — едва ли не по слогам произнесла она.

Я придвинул к ней банку "Окского". Джессика отложила нож и сделала маленький глоток.

— У менья муж и два бэйби, — неожиданно заявила камерунка.

— Рад за тебя, — ответил я.

— А русский женщьина неверные своим мужам.

— Да ну? — я отхлебнул из банки.

Здорово было это слышать из уст проститутки.

— Они изминьяют, они всие неверные. А вы несчастливые русский ребьят.

— Нет, моя Лерка не такая. Знаешь, что она мне однажды сказала? У меня, говорит, кроме тебя никого нет. Ты поняла? Никого. Весь мир — это я и она. " Несчастливый русский ребят". Это она несчастная, а я тварь и мудак.

Я выдернул из пачки сигарету и закурил. В три затяжки прикончил красный Winston.

В коридоре показался голый Славка, из-за его спины выплыла Ванесса, тоже в чем мать родила.

— Э, длинная, — обратился Славик к Джессике, тронув ее за плечо, — пошли, поможешь, я кончить не могу.

И нагло увел мою собеседницу. Разоблачительницу русских женщин, будущего доктора, мать двоих детей.

Я допил пиво, смял банку и выбросил в ведро под мойкой. Закурил. Подошел к окну. Зачем? Что я там надеялся увидеть?

Снова сел за стол и вдавил тлеющий окурок в пепельницу.