Иван Катков - Еще один день [СИ]

6

— Что с ухом? — спросил Вожак, подозрительно вглядываясь в лицо племянника.

— А что с ухом? Не знаю, отлежал, наверное.

Час назад директор ломился в дверь их домика. Вожатые проспали "летучку".

В десять утра начинались "веселые старты". Педсостав и тренеры против команды юных спортсменов. Все собрались на площадке возле столовой. Старший воспитатель раздавала участникам карточки с номерами. У нее была растрепана голова, покраснели глаза и слегка припухло лицо.

— Неважно выглядите, Ирина Владимировна, — издевался Эд, — не выспались?

Она бросила на него полный ненависти взгляд и протянула карточки:

— Вы тоже участвуете в эстафете. Мои поздравления.

— Нет уж, спасибо, это как-нибудь без нас, — Эдик сложил руки на груди.

— Так, да? Хорошо, сегодня же напишу докладную.

— Да сколько угодно!

— Эд, не нагнетай, — сказал Валерка и взял старательно вырезанные картонки.

Эдику достался челночный бег и прыжки в длину. Валерке повезло меньше. Ему предстояло подтянуться на перекладине не менее десяти раз. Но самое трудное — в паре с Геннадьевичем преодолеть полосу препятствий, при этом удерживая на скрещенных руках увесистую тренершу по гимнастике. Валерка подергался на турнике,

не сумев принести команде ни одного очка. А потом он оступился на сложенных автомобильных покрышках и рухнул, уронив на себя до смерти перепуганную тренершу.

Эдуарда круто заносило на поворотах, когда он старался обежать березу. Он спасительно хватался за шершавый ствол, сдирая ладони в кровь. Дыхание сбилось, кровь стучала в висках. Вскоре он сошел с дистанции и рухнул в кусты. Наблюдая за ним, Ирина Владимировна ликовала. Даже лицо ее посвежело и окрасилось здоровым румянцем.

После спортивных экзекуций вожатые, обливаясь потом, лежали на футбольном поле, раскинув руки и ноги.

— Столько мучений, и все зря, — задыхаясь, бормотал Эдуард.

— Чего? Ты о чем? — хватал губами воздух его друг.

— Да малышня нас сделала. Вот что.

— Отстань, не подохнуть бы.

— Ненавижу эту горгону очкастую, — простонал Эд, переваливаясь на бок. — Кстати, мэн, я же тебе еще не сказал. Когда я в песок, как последний удод, прыгал, мне Захар звонил.

— Ну и что?

— Да ничего. Орал, зачем они с нами связались и все в этом духе. Упырями нас

обозвал, скотина. Короче, уволили их. И судя по всему, из-за нас.

— Весело. Судя по всему… — ответил Валерка, не поднимая глаз.

7

Уже неделю Эдуард каждое утро ставил на мр-3 плеере какое-нибудь бодрое "сайкобилли" и отправлялся на пробежку. Затем отжимался на брусьях, принимал холодный душ и завтракал.

Эдик влюбился. Алена не отходила от него ни на шаг. Днем они гуляли по берегу моря, по вечерам украдкой тискали друг дружку на дискотеке или уединялись в пустующем домике на окраине лагеря. На обходах она также сопровождала своего избранника, послушно рисуя оценки в журнале. Директорский племяш говорил только о ней и напоминал влюбленного гимназиста из романов девятнадцатого века.

Валерка заскучал. Даже пытался сагитировать сходить в Суходол за вином, но Эдик был решителен и непоколебим.

— Надолго тебя не хватит, — недоверчиво усмехнулся Валера.

— А это мы еще посмотрим, — красовался перед зеркалом Эдуард, — ты смотри,

как бицуха оформилась и живот почти пропал.

— Ты деградируешь, — покачал головой Валерка. — Интересно, а о чем вы хоть

с ней разговариваете? Если не секрет, конечно.

— А вот это уже не твое дело, — обиделся Эд, — о структурализме и герменевтике говорим днями и ночами… Какая тебе разница?

За две недели, проведенные в "Олимпийце", дети успели полюбить вожатых. Они проводили много времени в их домике. В тесной комнатенке порой собиралось более десятка визжащих и непоседливых гавриков. Девочки постарше с большой охотой помогали Валерке заносить в ноутбук результаты соревнований и эстафет. Пацаны слушали рассказы Эдуарда о язычестве и Древней Руси. А своего любимчика, тринадцатилетнего поклонника "Короля и шута" Юрку, Эдик учил играть на гитаре.

— Ты у меня к концу смены Джимми Хендриксом станешь, — обещал директорский племяш.

В благодарность будущие олимпийские чемпионы приносили вожатым фрукты и йогурты, не съеденные в полдник.

В лагерь приехал генеральный директор. Звали его Василий Васильевич Жбанов. Он был крупный, стриженный под "площадку", с недовольным выражением лица и выпяченной квадратной челюстью. Вожак, угодливо посмеиваясь, ходил за ним повсюду, как приклеенный. Не отставал от них и Болтушкин. Он что-то втолковывал, активно жестикулируя, словно в чем-то оправдывался. Жбанов неторопливо прохаживался по территории и со скучающим видом осматривал владения. Казалось, он вовсе не замечал подчиненных.