Чжан Сяньлян - Женщина - половинка мужчины

— Ты там бывала?

— Нет. В кино видела. Степь очень красивая…

— Точно. Степь изумительная, особенно весной. Но на расстоянии сотен ли [7] Ли — 0,5 километра. нет ни одного человека, не говоря уже о женщинах. А кавалерийские части обычно очень маленькие. Часто себя одиноким чувствуешь…

Он тоже испытывал одиночество?

— А почему не женились?

— До службы женой не обзавелся. Да мне и по чину тогда не полагалось. Я был командиром взвода, а семью привозить разрешалось только ротным.

— Зато сейчас у вас жена красивая. Это она в школе преподает?

— А! Красивая, некрасивая! У нас говорили: «После трех лет кавалерии и на свинью заглядишься». А я восемь лет оттрубил! Как домой вернулся, сразу женился и не смотрел — красивая, некрасивая.

В голосе секретаря Цао слышалась грусть. Он так и не нашел женщину своей мечты. У его жены был большой рот с крупными желтыми зубами и пунцовые, вечно пылающие огнем щеки. Кожа у нее на лице была плохая, грубая, кажется, это объяснялось тем, что у них на родине плохая питьевая вода. Хуан Сянцзю хвалила жену секретаря, явно желая подольститься. Все правильно. Жена секретаря была здесь единственным человеком, которому имело смысл льстить. Сама она не окончила и школы младшей ступени, свое имя едва могла написать, но тем не менее преподавала в начальных классах школы госхоза.

Видно, Хуан Сянцзю с любым умела найти нужные слова. Секретарь никогда не был особенно высокомерным, а с Хуан совсем разоткровенничался. Он говорил, что здесь гораздо хуже, чем у них на родине: ветер, песок, с транспортом ужасно. Зато здесь он сумел стать кадровым работником государственного предприятия, а это повыше, чем работа в коммуне на родине. Во-вторых, невестку с собой не брали, и жена была этим довольна. Если представится случай вернуться на родину — на государственное предприятие, конечно, — тогда они отсюда уедут. А жена даже и не хочет отсюда уезжать, спорит с ним, говорит, что и сельское хозяйство, и промышленность здесь нуждаются в хорошем руководителе. Мол, «паровоз несется быстро на уменье машиниста». Секретарь вздохнул:

— Быть кадровым работником почетно. Можно внести свой вклад в гармонию мира. Госхозы не хотят уживаться с промышленностью, с заводами. Заводы сопротивляются правительству. А если с умом подойти, то все можно наладить уже внутри госхоза.

Секретарь помолчал, а потом сказал, что Хуан нужно уезжать на родину. Надо только договориться, чтобы ее там приняла какая-нибудь организация, а он устроит все здесь. Краем глаза я видел, как он махал рукою, делая вид, будто что-то подписывает.

— Большое вам спасибо, — сказала Она, — но я не хочу возвращаться. Прослыть преступницей, а потом вернуться — ничего хорошего из этого не выйдет…

— Но ты же явно преувеличиваешь свое преступление. Ведь дело твое явно относится к «противоречиям внутри народа»! Ведь тебя осудили до «культурной революции», а в «культурную революцию» никто бы тебе и трех лет не дал. В дацзыбао тебя не разоблачали. В таких делах и многие высшие кадры были замешаны!

А я до сих пор даже не знал, за что Ее осудили. Секретарь за политической работой следил и наверняка просматривал все дела бывших зеков. Судя по его словам, Хуан судили за так называемую незаконную связь с мужчиной. Похоже, что только по таким делам могли проходить и высокопоставленные лица, и простой человек. Если бы Она сидела за «каппутизм», все было бы гораздо сложнее.

Они продолжали болтать. Сердце мое неизвестно отчего стучало громче обычного. Настроение вдруг испортилось. Я посмотрел на солнце — оно немного уже склонилось к западу. Вершины гор ослепительно сияли, туман, съежившись, сполз в скалистые ущелья. Ветер почти стих и еле шевелил поблекшую траву и свежие весенние листики на деревьях. На простирающейся к югу равнине клубилось белое облако пыли. Немой скоро пригонит овец домой. По сравнению с лагерем работа в овчарне начиналась позже, а кончалась раньше.

Когда придут овцы, нужно будет их напоить, тех, кто послабее, подкормить — и все.

Безо всяких церемоний я распахнул ворота. Одна из створок все время раскачивалась и скрипела на ветру. Слов не требовалось: вам пора уходить, скоро вернутся овцы.

Секретарь обернулся, потом ткнул в землю рукою:

— Вот до сих пор, и хватит на сегодня.

Он отдал ей лопату и подошел ко мне.

— Покурим? Я вот где-то в «Справочной информации» недавно прочел, что один перекур уменьшает рабочее время на пять минут. Не верю. Откуда может знать человек, сколько продлится его работа? Из какого времени тогда вычитать эти пять минут?