Джон Донн - Проповеди

Теперь мы переходим ко второму применению этих слов (Господу Богу принадлежат исходы смертные). Это значит: Богу, а не человеку, принадлежит произнести суд над нами в час нашей смерти и нам не подобает выносить заключений о Божием решении из обстоятельств чьей-либо кончины.

Те признаки, которые отмечают в больном наши врачи, и те предположения, которые они строят относительно его смерти или выздоровления, и отмечают, и строят они на основе своего искусства и его правил: Однако мы не имеем подобных правил и не владеем искусством строить предположения о духовной смерти и о вечном проклятии умирающего на основании любых признаков, какие можно наблюдать в нем: часто мы видим вполне достаточно для того, чтобы горевать, но не для того, чтобы отчаяться; мы можем обмануться и в ту, и в другую сторону. Мы привыкли утешать себя при кончине нашего друга, если все свидетельствует о том, что он уходил из мира как Агнец, то есть, без малейшего сопротивления. Но одному Богу известно, не был ли он в это время поражен опасной глухотой и забытьем, и просто не ощущал своего истинного положения. Наш Пречистый Спаситель ужасался и тосковал перед смертью, и душа Его скорбела смертельно, и Он находился в борении, так что был пот Его, как капли крови, Он взывал к Богу, и вопиял на Кресте. Несомненно, благочестивым человеком был тот, кто сказал на своем смертном ложе, то есть, на мертвом дерне (ибо он был отшельником): septuaginta annis Domino servivisti, et mori times? не семьдесят ли лет служил ты доброму Господину, а теперь тебе неохота идти к Нему? но Илариону было неохота. И Варлаам был благочестивым человеком (и тоже отшельником), а он сказал в день смерти: Cogita te hodie coepisse servire Domino, et hodie finiturum. Подумай, что это первый день твоего служения Господу, то есть, Его прославления своей христианской и непрестанной смертью, и если этот первый твой день окажется и последним, как же скоро ты сумеешь получить свою мзду? но Варлаам с удовольствием дожидался бы ее и дольше. Не делай же дурных выводов из чьего-либо слишком явного сопротивления смерти, ибо милость Божия действует в эти минуты мгновенно, и часто неощутимо для тех, кто стоит рядом, да и для всех прочих, кроме самого умирающего. И далее, относительно насильственно причиненной смерти, а также тех, кого казнят как преступников, Сам Христос Собственной Своей смертью запретил нам выносить об этом какое-либо суждение; ведь именно такой могла показаться Его смерть: Его причли к злодеям, Его казнили как преступника, и наверняка многие из тех, кто сошлись на Его казнь, так о Нем и думали. Что же касается внезапной смерти, то вряд ли мы найдем в Писании много примеров тому, чтобы хорошие люди умирали такой смертью, поскольку смерть в сражении нельзя назвать внезапной; Но Господь ведет нас не примерами, а общими законами: и потому не будем делать дурных выводов и в случае внезапной смерти, так же, как и в случае смерти в душевном расстройстве, хотя бы его сопровождали и какие-то слова сомнения и неверия в милость Божию. Дерево лежит, как упало, это верно; и однако, не последний удар был тем, что свалило дерево; вот так же и не последнее слово и вздох определяют качества души. Будем лучше просить себе мирной жизни против насильственной смерти, и времени на покаяние против внезапной смерти, и трезвой и скромной твердости против безумной и безверной смерти, но никогда не будем делать дурных выводов о тех, кого такая смерть сразила; Domini Domini sunt exitus mortis, Господу Богу принадлежат исходы смертные. И Он принял Самсона, покинувшего этот мир таким образом (посмотрим ли мы на него в страдательном или в действительном повороте, то есть, подумаем ли о его собственной кончине или о тех, кого он убил вместе с собой), который склоняет только к суровейшим заключениям. И однако Дух Святой подвиг апостола Павла прославить Самсона, включив его имя в великий перечень, и вся Церковь следует ему в этом: наш Судный день - не день нашей смерти: но все течение нашей жизни целиком. Я благодарен тому, кто помолится обо мне, когда зазвонит мой Колокол, но еще больше я благодарен тому, кто обучал меня Началам веры, тому, кто проповедовал мне, тому, кто наставлял меня, как жить. Fac hoc et vives, в этом мое утверждение; уста Господни изрекли это: делай так и будешь жив: но ведь если я и сделаю так, я, тем не менее, неизбежно умру: умру телесной, природной смертью. Но Бог никогда не поминает этого, никогда, как представляется, не имеет в виду этой смерти, телесной, природной смерти. Бог не говорит: живи хорошо, и ты хорошо умрешь, то есть, умрешь легкой и мирной смертью: но живи хорошо здесь, и ты будешь жить вечно. Как первая часть этой фразы прекрасно ладит со второй, и не медлит, не запинается после знака препинания, стоящего между ними, так и добрая жизнь на земле впадает в жизнь вечную, ничуть не задерживаясь на том, каким именно образом мы умираем. Отопрут ли ворота моей тюрьмы смазанным ключом (какой-нибудь ровной и подготавливающей болезнью), или вышибет эти ворота насильственная смерть, или же их подпалит жестокая и свирепая лихорадка, врата в небеса будут у меня, ибо от Господа причина моей жизни , и у Господа Бога исходы смертные. Оставим же здесь второе истолкование этих слов, то есть, что исходы смертные суть liberatio in morte, избавление в смерти; попечение Божие о том, чтобы душа спаслась, какого бы рода муки не терпело тело в час смерти.