Клапка Джером - О вреде чужих советов

"Не вздумай этого делать! - закричал один из серьезных любителей драмы с галерки. - Ничего с ней не будет. Не выпускай ее оттуда!"

Старый дурак не обратил внимания на наш совет; он принялся обсуждать вслух этот вопрос.

"Просьба пустяковая, - заметил он, - а человека можно сделать счастливым!"

"Да, но что будет с нами? - спросил тот же голос с галерки. - Ты не знаешь эту женщину. Ты только что пришел, а мы слушаем ее целый вечер. Она сейчас угомонилась, ну и пусть сидит себе там".

"О, выпустите меня хотя бы на секунду! - кричала бедняжка. - Мне необходимо кое-что сказать своему ребенку".

"Напиши на клочке бумаги и передай, - предложил какой-то голос из партера. - Мы проследим за тем, чтобы он получил письмо".

"Могу ли я не пустить мать к умирающему ребенку? - размышлял вслух тюремщик. - Нет, это будет бесчеловечно".

"Не будет, - настаивал голос из партера, - в этом случае не будет. Бедный ребенок и заболел-то потому, что она слишком много говорила".

Тюремщик не хотел руководствоваться нашими советами. Осыпаемый проклятиями всего зрительного зала, он все-таки отпер тюремную дверь. Женщина говорила со своим ребенком около пяти минут, по истечении которых он скончался.

"Ах, он умер!" - пронзительно вскрикнула убитая горем мать.

"Счастливчик!" - прозвучал ответный возглас зрительного зала, лишенного всякого сочувствия.

Иногда публика занималась критикой в виде замечаний, адресованных одним джентльменом другому. Однажды мы смотрели пьесу, в которой действие было без всякой надобности подчинено диалогу, и к тому же довольно убогому. И вдруг, посреди утомительных разговоров на сцене, в зале послышался громогласный шепот:

"Джим!"

"Хэлло!"

"Разбуди меня, когда начнется спектакль".

За этим последовала отчетливая имитация храпа. Потом мы вновь услышали голос второго собеседника:

"Сэмми!"

Его приятель якобы проснулся:

"А? Что? В чем дело? Что-нибудь произошло?"

"Разбудить тебя так или иначе в половине одиннадцатого, да?"

"Конечно, сынок, спасибо тебе".

И критик опять уснул.

Да, в то время мы проявляли интерес к отечественным пьесам. Хотелось бы мне знать, буду ли я когда-нибудь получать от английского театра такое же удовольствие, как в те времена? Буду ли я когда-нибудь получать такое же удовольствие от ужина, какое я получал от рубцов с луком, омытых горьким пивом в трактире старого Альбиона? С тех пор мне не раз приходилось ужинать после театра, и некоторые ужины были весьма дорогими и изысканными, - когда мои друзья решали не жалеть денег. Повар может прибыть прямо из Парижа, его портрет может красоваться в иллюстрированных газетах, его жалование может исчисляться сотнями фунтов, и все же его искусство кажется мне каким-то неполноценным, в его блюдах, по-моему, нет пикантности. В них недостает приправы.

У матушки Природы своя валюта, и она требует уплаты ее денежными знаками. В лавке Природы вы должны расплачиваться самим собой. Ваши нетрудовые прибыли, ваше унаследованное от кого-то состояние, ваша удача в игре - не та монета, которую могут принять за ее прилавком.

Вам нужен хороший аппетит. Природа охотно снабдит им вас.

"Разумеется, сэр, - говорит дна. - Я могу предоставить вам великолепный товар. У меня есть подлинные голод и жажда; они сделают еду наслаждением для вас. Вы будете есть охотно, с аппетитом, и встанете из-за стола освежившимся, жизнерадостным, полным новых сил".

"Как раз то, что мне нужно! - восклицает восхищенный гурман. - И сколько это стоит?"

"Цена этому, - отвечает матушка Природа, - один долгий день упорного труда".

Лицо покупателя вытягивается, он нервно мнет в руках тяжелый кошелек.

"Нельзя ли мне расплатиться деньгами? - спрашивает он. - Я не люблю работать, но я богатый человек, я могу держать поваров-французов, могу приобретать старые вина".

Природа отрицательно качает головой:

"Я не имею права принимать ваши чеки, я получаю тканями и нервами. За них я могу дать такой аппетит, что кусок жареной говядины и большая кружка пива покажутся вам куда вкуснее, чем целый обед, предложенный знаменитейшим поваром в Европе. Я даже обещаю вам, что ломоть хлеба с сыром будет для вас настоящим банкетом, ко вы должны заплатить мне моей валютой; ваша у меня не в ходу".

Следующим входит дилетант; ему нужно умение наслаждаться искусством и литературой. И этим Природе нетрудно его снабдить.

"Я могу дать вам искреннее наслаждение подобными вещами, - отвечает она. - Музыка будет для вас крыльями, которые вознесут вас над житейской суетой. Искусство поможет вам увидеть истину. Вы будете гулять по красочным тропинкам литературы, как по берегам тихих вод".