Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 2)

Может статься, что он с годами становится несколько себялюбив, но, по крайней мере, он вполне доволен собой. За исключением милорда, хозяина замка, на много, много миль в округе не найдется никого, кто был бы столь же добр или столь же уважаем.

Высокочтимая супруга печется о нем, как и обо всем приходе; его дети покорны ему; приходский священник перед ним благоговеет; на судебных сессиях все считаются с его мнением; его имя приводит в трепет браконьеров; на рынке все шапки поспешно слетают с голов при его появлении, и перед его вместительным экипажем, где восседают его непорочные дочки и величественная супруга, раболепно склоняются, обнажив голову, все лоточники, а жены фермеров приседают в бесчисленных реверансах. Благородные дамы благосклонно взирают на простой народ с высоты своих подушек и улыбаются. Покупая ярд ленты, они приветливы; они снисходительно приобретают унцию нюхательной соли или пакетик цветочных семян; они могут даже соизволить поторговаться, покупая гуся; их процессия похожа на королевский кортеж; предполагается, что осчастливленный ими народ должен тесниться вокруг их экипажа, вознося их хвалы. Торговцы кланяются, фермерши неуклюже приседают, уличные мальчишки размахивают драными шляпами, приветствуя краснорожего кучера, погоняющего откормленных гнедых, и вопят:

— Да здравствует сэр Майлз! Пожалуйте мне полпенни, миледи!

Однако предположим, что торговка на базарной площади, завидев экипаж сэра Майлза, спрячет своего жирного гуся, боясь, как бы миледи, заприметив птицу, не забрала ее за полцены. Предположим, что ни единый медяк ни разу не был брошен из окна королевской кареты. Предположим, что сэр Майлз потчует своих арендаторов заведомо разбавленным пивом, а своих бедняков на редкость жидкой похлебкой. Может ведь статься, что таков нрав нашего благородного старого английского джентльмена. В Англии наберется немало благородных господ и дам такого сорта; они благодетельствуют беднякам, не оказывая им, по сути дела, никакой помощи; в церкви они возглашают "аминь" громче, нежели псаломщик; они так набожны и благочестивы, что исполняют все обряды и неуклонно следуют всем предписаниям этикета старого английского дворянства; короче, они приобретают добродетель по дешевке, да еще ставят себе это в заслугу. Бедняга Гарри в своей беде обратился за помощью к родственникам. Ее тетка послала ему благочестивый трактат и свое благословение. Его дядюшка отлучился из города по делам и потому, само собой разумеется, должен был оставить его просьбу без внимания. Вы думаете, что такие вещи не случаются на каждом шагу в повседневной жизни нашего уважаемого общества? Допустим, что лорд и леди Макбет, задумав убийство и совершив его, а затем сойдясь вместе, ощущают некоторую неловкость. Но когда лорд и леди Скупе держат совет в своей спальне — протянуть ли им руку помощи незадачливому племяннику, и решают этого не делать, а затем сходят вниз на семейное молебствие, смотрят в глаза своим детям и домочадцам, толкуют перед ними о добродетели и, наконец, остаются наедине, — что, как вы полагаете, должны они думать друг о друге и о своем бедном родственнике, попавшем в компанию воров и напрасно взывающем о помощи? Как удается им хранить этот вид незапятнанной добродетели? Как решаются они смотреть друг другу в глаза?

Как решаются? Вы думаете, они понимают, что поступили дурно? Вы думаете, господина Скупса мучит мысль о тех, кто напрасно взывал к нему о помощи, или о голодных, которые ни с чем ушли от его порога? Как бы не так. Он горит негодованием оттого, что этот повеса оказался таким дураком, а то, что сам он оказался скрягой, ни в коей мере его не смущает. Ну посудите сами! Молодой человек, обладая такими возможностями, бросает их на ветер! Целое состояние проматывается с шулерами и всяким сбродом! Чудовищно, чудовищно! Пусть недостойное поведение этого несчастного и тяжкие последствия его безумного расточительства послужат тебе предостережением, дитя мое! По законам великой и незыблемой религии фарисеев нам открывается превосходная возможность для высоконравственной проповеди и возвеличения добродетели.

— И подумать только, как мы обманулись в нем! — восклицает леди Уорингтон.

— Печально, очень печально, моя дорогая! — подтверждает сэр Майлз, покачивая головой.

— Трудно вообразить себе, чтобы в одном молодом существе могло вмещаться столько пороков! — продолжает восклицать леди Уорингтон. — Карты, пари, пирушки в кабаках, непомерные траты, верховые лошади и выезды, и все это в компании богатых повес одного с ним пола и, страшно сказать, — самых безнравственных особ нашего пола.