Джордж Элиот - Миддлмарч

- Но вы же любите ездить верхом, мисс Брук, - сказал сэр Джеймс, спеша воспользоваться удобным случаем. - А потому мне казалось, что вы пожелаете познакомиться и с удовольствиями лисьей травли. Может быть, вы согласитесь испробовать моего гнедого? Он приучен ходить под дамским седлом. В субботу я видел, как вы ехали по склону холма на лошадке, которая вас недостойна. Мой грум будет приводить вам Коридона каждый день, скажите только, какой час вам удобен.

- Благодарю вас, вы очень любезны. Но я больше не намерена ездить верхом. Никогда! - воскликнула Доротея приняв это внезапное решение главным образом под влиянием досады на сэра Джеймса, который искал ее внимания когда оно было всецело отдано мистеру Кейсобону.

- И напрасно, поверьте мне, - сказал сэр Джеймс с упреком в голосе, выдававшим искреннее чувство. - Ваша сестра слишком сурова к себе, не правда ли, - продолжал он, повернувшись к Селии, которая сидела справа от него.

- Да, пожалуй, - ответила Селия, опасаясь рассердить Доротею и заливаясь прелестным румянцем до самого ожерелья. - Ей нравится во всем себе отказывать.

- Будь это правдой, Селия, следовало бы говорить не о суровости к себе, а о потакании своим желаниям. И ведь могут быть очень веские причины не делать того, что доставляет удовольствие, - возразила Доротея.

Мистер Брук сказал что-то одновременно с ней, но она видела, что мистер Кейсобон смотрит не на него, а на нее.

- Совершенно верно, - подхватил сэр Джеймс. - Вы отказываете себе в удовольствиях из каких-то высоких, благородных побуждений.

- Нет, это не совсем верно. Ничего подобного я о себе не говорила, ответила Доротея покраснев. В отличие от Селии она краснела редко и только когда очень радовалась или очень сердилась. В эту минуту она сердилась на нелепое упрямство сэра Джеймса. Почему он не займется Селией, а ее не оставит в покое, чтобы она могла слушать мистера Кейсобона? То есть если бы мистер Кейсобон говорил сам, а не предоставлял говорить мистеру Бруку, который в эту минуту сообщил ему, что реформация либо имела смысл, либо нет, что сам он - протестант до мозга костей, но что католицизм - реальный факт, а что до того, чтобы не уступать и акра своей земли под католическую часовню, то всем людям нужна узда религии, которая, в сущности, сводится к страху перед тем, что ждет человека за гробом.

- Одно время я глубоко изучал теологию, - сказал мистер Брук, словно поясняя столь поразительное прозрение. - И кое-что знаю о всех новейших течениях. Я был знаком с Уилберфорсом (*13) в его лучшие дни. Вы знакомы с Уилберфорсом?

- Нет, - ответил мистер Кейсобон.

- Ну, Уилберфорс, пожалуй, не ахти какой мыслитель, но если бы я стал членом парламента - а мне предлагают выставить мою кандидатуру, - я бы сел на скамью независимых, как Уилберфорс, и тоже занялся бы филантропией.

Мистер Кейсобон наклонил голову и заметил, что это очень обширное поле деятельности.

- Да, - сказал мистер Брук с благодушной улыбкой. - Но у меня есть документы. Я уже давно начал собирать документы. Их надо рассортировать всякий раз, когда меня интересовал тот или иной вопрос, я писал кому-нибудь и получал ответ. Я могу опереться на документы. Но скажите, как вы сортируете свои документы?

- Преимущественно раскладываю по ячейкам бюро, - ответил мистер Кейсобон с некоторой растерянностью.

- А нет! Я пробовал раскладывать по ячейкам, но в ячейках все перепутывается, и никогда не знаешь, где лежит нужная бумага, - на "А" или на "Т".

- Вот если бы, дядя, вы позволили мне разобрать ваши бумаги, - сказала Доротея, - я бы пометила каждую соответствующей буквой, а потом составила бы список по буквам.

Мистер Кейсобон одобрительно улыбнулся и заметил, обращаясь к мистеру Бруку:

- Вам, как видите, было бы нетрудно найти превосходного секретаря.

- Нет-нет, - ответил мистер Брук, покачивая головой. - Я не могу доверить свои бумаги заботам юных девиц. У юных девиц всегда ветер в голове.

Доротею это глубоко огорчило. Мистер Кейсобон решит, что у ее дяди есть особые причины для подобного утверждения, тогда как это мнение, легковесное, точно сухое крылышко насекомого, просто родилось из общего сумбура его мыслей и ее коснулось лишь случайно.

Когда сестры удалились в гостиную, Селия сказала:

- Ах, как мистер Кейсобон некрасив!

- Селия! Я еще не видела мужчины столь благородного облика! Он удивительно похож на портрет Локка. Те же глубоко посаженные глаза!

- А у Локка тоже были две волосатые бородавки?