Джордж Элиот - Миддлмарч

Нет, голос его все-таки сорвался, он умолк.

- Я и не ожидала, что вы можете поступить иначе, - сказала Доротея, и лицо ее прояснилось, поникшая головка слегка приподнялась.

- Я не верил, что, узнав об обстоятельствах моего рождения, вы отнеслись ко мне предубежденно, как, несомненно, сделали все другие, сказал Уилл, вскинув голову, как бывало прежде, и устремив на Доротею пытливый взгляд.

- Если бы вас постигло еще одно огорчение, то для меня это был бы еще один повод не отступаться от нашей дружбы, - пылко сказала Доротея. - Меня ничто не вынудило бы к вам перемениться, кроме... - волнение помешало ей продолжать. Сделав над собой огромное усилие, она закончила дрожащим, тихим голосом: - Кроме мысли, что вы оказались другим... оказались хуже, чем я считала.

- Я гораздо хуже, чем вы считаете, и оправдываю ваше доброе мнение только в одном, - сказал Уилл, не утаивая своих чувств от Доротеи, после того как она обнаружила свои. - Я говорю о своей преданности вам. Когда я решил, что вы можете в ней усомниться, мне все стало постыло. Я решил, что между нами все кончено, что мне больше не для чего стараться и осталось лишь смириться с безрадостным будущим.

- Теперь я в вас не сомневаюсь, - сказала Доротея и протянула ему руку. Ей почему-то стало страшно за Уилла, и ее еще сильнее охватила нежность к нему.

Он поднес ее руку к губам и чуть не разрыдался. Но так как в это время он держал в другой руке перчатки и шляпу, с него можно было бы писать роялиста, свидетельствующего свою верность королеве. И все же Доротее не без труда удалось высвободить руку, причем бедняжка смутилась и торопливо отошла.

- Взгляните, тучи стали совсем черными и деревья так и гнутся на ветру, - сказала она, подходя к окну и весьма смутно сознавая, что делает и говорит.

Уилл последовал за нею и оперся о высокую спинку кожаного кресла, на которое отважился наконец-то положить перчатки и шляпу, почувствовав, как его перестала сковывать мучительная неловкость, до этих пор ни разу не омрачавшая его встреч с Доротеей. Признаемся, он испытал огромное удовольствие, опершись о спинку кресла. Он уже не опасался ее рассердить.

Они стояли молча, глядя не друг на друга, а на вечнозеленые деревья, ветви которых гнулись под ветром, мелькая светлою изнанкой листьев на фоне почерневшего неба. Уилла никогда еще так не радовала надвигающаяся гроза: ока избавляла его от необходимости немедленно уйти. Ветер срывал с деревьев листья и мелкие ветки, гром грохотал все ближе. С каждой минутой становилось темней и темней, как вдруг вспыхнула молния, и оба они вздрогнули, переглянулись и тут же улыбнулись друг другу. Доротея заговорила о том, что занимало в этот миг ее мысли:

- Вы были неправы, решив, будто вам не для чего больше стараться. Даже утратив самое дорогое, нельзя опускать руки, ведь стараться можно и для блага других людей. Пусть не мы, зато кто-то другой будет счастлив. Я ощутила это с особой силой в минуту наибольшей скорби. Я не могу себе представить, как бы я перенесла свое несчастье, если бы это чувство не пришло мне на помощь и не влило в меня новые силы.

- Мое несчастье несравнимо с вашим, - сказал Уилл, - как горько было сознавать, что вы меня презираете.

- Мне было тяжелее... нет ничего горше, как дурно думать... - порывисто заговорила Доротея и замолкла.

Уилл покраснел. Ему казалось, Доротея каждым словом подтверждает свою убежденность в том, что их разлука неизбежна. Он помолчал одно мгновение и с жаром произнес:

- Мы, по крайней мере, могли бы себе позволить разговаривать друг с другом без обиняков. Я ведь должен уехать... мы должны расстаться... так что вы можете смотреть на меня как на человека, находящегося на краю могилы.

Он не успел договорить, как ослепительно вспыхнула молния, и лица их, казалось, озарил трагичный свет обреченной любви. Доротея отпрянула от окна, Уилл метнулся следом и сжал ее руку, они застыли, глядя на грозу и держась за руки, словно двое детишек, как вдруг раздался страшный треск, затем глухой рокот и хлынул дождь. Тогда они опять, все так же держась за руки, повернулись лицом друг к другу.

- Мне не на что надеяться, - сказал Уилл. - Даже если бы вы любили меня так же сильно, как люблю вас я, даже если бы я был для вас всем, это ничего не изменило бы. Я, вероятие, на всю жизнь останусь бедняком. Не будем предаваться фантазиям: нас ожидала бы жалкая участь. Нет, быть вместе нам не суждено. Я, возможно, поступил неблагородно, добиваясь от вас этой встречи. Я хотел уйти без объяснений, но не смог осуществить свое намерение.