Джордж Элиот - Миддлмарч

- Но это ужасно! И давно?

- Я узнала о их помолвке только вчера. Свадьба будет через полтора месяца.

- Что же, душенька, могу только поздравить вас с таким зятем.

- Мне так жалко Доротею!

- Жалко? Но ведь, полагаю, она сама все устроила.

- Да. Она говорит, что у мистера Кейсобона великая душа.

- Не спорю, не спорю.

- Ах, миссис Кэдуолледер, по-моему, выходить замуж за человека с великой душой вовсе не так уж хорошо.

- В таком случае, милочка, вам известно, чего вы должны остерегаться. Вам известно, как они выглядят, и когда следующий явится просить вашей руки, не вздумайте соглашаться.

- Разумеется, нет.

- Еще бы! Одного такого в семье вполне достаточно. Так значит, вашей сестрице сэр Джеймс Четтем совсем не нравился? Ну, а о нем, как о зяте, что бы вы сказали?

- Я была бы очень рада. По-моему, он был бы прекрасным мужем. Но только... - добавила Селия, порозовев (порой она, казалось, розовела так же естественно, как дышала), - только не думаю, чтобы он подошел Доротее.

- Недостаточно возвышен?

- Додо очень взыскательна. Она всегда обо всем размышляет и придает значение всякому слову! Сэру Джеймсу никак не удавалось ей угодить.

- А, так значит, она подавала ему надежду! Это не делает ей чести.

- Ах, пожалуйста, не сердитесь на Додо! Она многого просто не видит. Все ее мысли были заняты домами для арендаторов, а с сэром Джеймсом она иногда держалась почти невежливо, но он так добр - он ничего не замечал.

- Ну что же, - сказала миссис Кэдуолледер, накидывая на плечи шаль и вставая с некоторой торопливостью. - Придется поехать прямо к сэру Джеймсу и сообщить ему, что произошло. Он уже, наверное, привез свою матушку, и так или иначе я должна побывать у них. Ваш дядя, конечно, не сочтет нужным его известить. Очень грустно, душенька! Вступая в брак, молодые люди обязаны думать о своих семьях. Я подала дурной пример - вышла замуж за неимущего священника и бесповоротно уронила себя в глазах всех Де Браси: пускаюсь на хитрости, чтобы не остаться без угля, и молюсь о ниспослании оливкового масла для салата. Впрочем, у Кейсобона, надо отдать ему справедливость, деньги есть. Что же до благородства происхождения, то, полагаю, в фамильном гербе у него три черных краба и вздыбившийся схоласт. Да, пока я здесь, милочка, мне надо поговорить с вашей миссис Картер о пирогах. Я хотела бы прислать к ней мою новую кухарку поучиться. Беднякам вроде нас, с четырьмя детьми на руках, хорошая повариха не по средствам. Я думаю, миссис Картер не откажет мне в такой услуге. А кухарка сэра Джеймса - настоящий жандарм в юбке.

Не прошло и часа, как миссис Кэдуолледер, уговорив миссис Картер, уже подъезжала к воротам Фрешит-Холла, который находился совсем недалеко от ее собственного дома: супруг ее избрал для жительства Фрешит, а Типтон поручил заботам младшего священника.

Сэр Джеймс Четтем действительно вернулся из короткой поездки, которая заняла два дня, и как раз переодевался, чтобы отправиться в Типтон-Грейндж. Миссис Кэдуолледер увидела у крыльца его лошадь, а затем появился и он сам с хлыстом в руке. Леди Четтем еще не возвратилась, но миссис Кэдуолледер, разумеется, не могла ни о чем говорить в присутствии грума и конюха, а потому изъявила желание посмотреть новые растения в оранжерее. Войдя туда, она сказала:

- У меня для вас очень печальная новость. Надеюсь, вы все-таки не так влюблены, как делаете вид.

Негодовать на миссис Кэдуолледер за ее манеру выражаться не имело ни малейшего смысла. И тем не менее сэр Джеймс слегка переменился в лице. Его охватила непонятная тревога.

- Я убеждена, что Брук все-таки намерен выйти в открытую. Я прямо обвинила его в том, что он задумал представлять Мидлмарч в парламенте как либерал, а он скроил глупую мину и даже не стал возражать - лепетал что-то о позиции независимого и прочий вздор.

- И это все? - спросил сэр Джеймс с большим облегчением.

- То есть как? - возразила миссис Кэдуолледер резким тоном. - Неужели вы хотите, чтобы он вступил на политическое поприще таким манером? Как политический клоун?

- Думаю, его можно будет переубедить. Вряд ли ему придутся по вкусу такие большие расходы.

- Это я ему и сказала. Тут он доступен гласу разума - на унцию скупости всегда приходится два-три грана здравого смысла. Скупость - отличная фамильная добродетель, вполне безопасная основа для безумия. А в роду Бруков что-то да не так, иначе бы мы не увидели того, что видим.

- Как, Брук выставляет свою кандидатуру от Мидлмарча?