Филипп Эриа - Золотая решетка

- Но это не еврей, Агнесса, это цыган.

- Цыган? Но что он мог такого сделать, почему им интересуются?

Мано расхохоталась.

- Нет, в вас силен еще парижский дух. Он рожден цыганом вот и вся его вина. А разве вы не знаете, что в глазах этих господ цыгане низшая раса? Так же, как и евреи. Ученые мужи вам скажут, что цыганский язык восходит прямым путем к санскриту, то есть стопроцентному арийскому языку. И что существует на земле раса, одна-единственная раса, кровь котором можно без всякого риска переливать любому, - цыгане, так сказать, универсальные доноры. Но полицейские всего мир третируют их как париев, а нацисты отправляют в свои лагеря смерти. Если вам и после этого требуются уточнения, могу сообщить, что тот, о ком идет речь, всего месяц тому назад расправился с тремя тюремными надзирателями.

Чтобы не ехать на рейсовом катере, где пассажиров проверяют, подхватила без передышки Агнесса, - я договорюсь со знакомыми таможенниками, которые выезжают еще до зари. Они на нашей стороне. Я им скажу, что это сельскохозяйственный рабочий, которого я наняла и хочу, мол, уберечь его от угона в Германию на принудительные работы. У него есть, Конечно, фальшивые документы?

- Миленький мой, - сказала Мано, высоко подняв стакан с подогретым вином, словно провозглашая тост в честь Агнессы, - вы делаете поразительные успехи.

В полном мраке они устремились навстречу порывам ледяного мистраля. С трудом ориентируясь среди улиц, потом, за чертой города, плутая по дорогам, они вырвались из зоны бешеного ветра и попали в полосу затишья, где даже воздух казался теплее. Мано толкнула калитку какой-то старенькой дачки, ничем с виду не примечательной; почуяв чужих, залаяла собака; обеих женщин ввели в столовую, убранную более чем скромно, где под висячей лампой с бисерными подвесками мальчик готовил уроки, разложив тетради на клеенке, еще хранившей следы недавнего обеда.

- Вот друзья, о которых я вам говорила, - произнесла Мано, и Агнесса заметила, что она не назвала ни ее имени, ни имени хозяев.

- Садитесь, пожалуйста, - предложила женщина, которая ввела их в столовую.

Это была особа средних лет, в клетчатой кофточке, довольно грязный лоскут материи, приколотый булавками, очевидно, заменял ей фартук. На шум, поднятый гостями, вышел старик и пожал Мано руку. Агнесса тоже поздоровалась с ним за руку и улыбнулась ребенку, глядевшему на нее во все глаза.

- И у меня есть хорошенький мальчик, - произнесла она, нарушая воцарившуюся в столовой тишину. - Только он меньше тебя: он еще не ходит в школу.

Но Мано прервала Агнессу:

- Моя приятельница согласна увезти испанца. Нельзя ли ей взглянуть на него? Только поскорее. Мы должны вернуться домой до комендантского часа.

- Адриан, - произнесла женщина, - спустись в погреб и приведи его.

Мальчик выбежал из комнаты.

- Подай, доченька, вина, - сказал старик и, подойдя к окну, заботливо поправил синюю занавеску в заплатах, по всей видимости просто перекрашенную старую простыню, служившую для маскировки.

Потом он встал и запер входную дверь.

Снова воцарилась тишина. Агнесса чувствовала на себе любопытные, но не назойливые взгляды друзей Мано, которых она представляла себе совсем иначе. У дедушки был вид крестьянина, хозяйка напоминала работницу; их южный говор ее поразил.

Наконец дверь открылась. Мальчик ввел за руку цыгана, растерянно моргавшего при свете лампы. Перед Агнессой стоял мужчина лет тридцати с небольшим, худощавый, длиннорукий и длинноногий. Из разорванного ворота фуфайки выбивалась густая темная шерсть, доходившая до ключиц и подымавшаяся к кадыку узенькой косицей, которая переходила в щетину давно небритой бороды. Агнесса заметила еще черную, неестественно блестевшую шевелюру, и в это остановившееся мгновение пер вой встречи, когда, кажется, само время замедляет ход, нелепая мысль промелькнула у нее в голове: как, а главное чем, сидя в погребе, он ухитряется помадить волосы? Но когда цыгана усадили за стол, ее поразил беспокойный взгляд, его глаза. Глаза красивого разреза, и на выпуклом синеватом белке беспрерывно бегает черный зрачок.

- Объясните ему, - попросила Мано.

И пока старик говорил по-провансальски с внимательно слушавшим его цыганом, она нагнулась к Агнессе:

- Он, кроме своего родного языка, понимает только провансальский, И по-испански он не говорит. Но мы ради удобства выдаем его за испанца. И тип лица у него подходящий, и проще объяснять его незнание французского языка. Так что ваш дорожный спутник будет не из болтливых. Теперь, когда вы его увидели, не отказываетесь от своих обещаний?