Филипп Эриа - Золотая решетка

Она бросилась к ним, переходила из одних объятий в другие. Что-то, затиснутое в самую глубину, вдруг прорвалось. Она зарыдала. Она понимала, что на нее глядят, что зрители, наверное, уже сочинили себе целую драму возвращение под отчий кров, бегство, но это было сильнее ее, она дала себе волю.

- Я думала... думала, что мне ни за что не удастся перейти, - бормотала она, вцепившись одной рукой в плечо брата, а другой обняв тетину талию. - Я выехала во вторник утром. Вы себе и представить не можете, как это трудно... Но у меня бумаги в порядке. У меня аусвейс... Главное доехала! Все уже позади. Как мило с вашей стороны, что вы пришли меня встретить! Я так устала! -крикнула она, тяжело опершись на плечо брата, и действительно, только безмерным изнурением объяснялось то, что она уступила этому потоку чувств и слов.

Умолкнув, она повернулась к племяннику и снова его поцеловала.

- Бедняжка Бернар! И я еще смею хныкать! В твоем присутствии! Дедушка так тебя любил... Как вы, должно быть, замучились... Столько здесь у вас горя! А знаете, вы все страшно похудели. Боже мой, какой ужас эта война!.. Но как это случилось? - спросила она уже спокойнее и покорно отошла за своими в сторону. - Долго он болел? Очень страдал? Знал, что умирает?

- Успокойся, кисанька, успокойся, - приговаривала тетя Эмма, хлопая ее по руке.

Растерявшись в первую минуту перед этой вспышкой чувствительности малочувствительной Агнессы, особенно после того, как про себя тетя Эмма, несомненно, прикидывала в уме, насколько холодным получится первое свидание, старая девица сразу успокоилась, услышав, что племянница задает именно те классические вопросы, какие задают во всем мире, говоря об усопшем. В этой общепринятости тетя Эмма обрела себя, что далось ей тем легче, что она не обрела в лице Агнессы прежней бунтовщицы. Утерев глаза платочком, она немногословно рассказала о кончине своего брата Теодора, потом сообщила новости о Симоне и прочих родственниках. Но Валентин посоветовал родным не мешкать:

- Давайте сразу спустимся в метро. Тогда мы попадем на "полупик".

- Какой "полупик"? - спросила Агнесса.

- Верно, дядя, - обратился к Валентину Бернар. - Ведь Агнесса ничего не понимает. Последний поезд метро называется "пик", там смертельная давка, пояснил он. - Поэтому все стараются попасть на предпоследний - он-то и есть "полупик",

- Ах вот как!

Тут только она заметила, что носильщик с ее чемоданом спустился вслед за ними по лестнице метро.

- Зачем это? - сказала она. - Чемодан не тяжелый: я его таскаю с самого вторника. Признаюсь, я не ждала, что сейчас

есть носильщики. Он что же с нами через весь Париж поедет?

- Да-да, пускай его, - подхватила тетя Эмма. - Только эти удобства нам и остались. Теперь это принято - довозить багаж до дома. И компания разрешает. И такса установлена, - добавила она. - Поедете с нами до дома, дружок. Авеню Ван-Дейка, парк Монсо.

Так Агнесса узнала, что семья предлагает ей свое гостеприимство и кров. Носильщик расстегнул кожаный пояс, надел его, как принято, через плечо и прицепил к нему чемодан.

- Твой поезд опоздал всего лишь на час тридцать пять минут, - сказал Валентин. - Поверь мне, такое незначительное опоздание по нынешним временам просто редкость. Вообще нам здорово повезло. Дольше мы тебя не могли бы ждать. Из-за комендантского часа.

- А тебе, тебе бы выдали ночной пропуск, - пояснил Бернар; ему исполнилось всего семнадцать лет, и ему не терпелось посвятить Агнессу в оккупационные правила, среди которых он вырос.

- Как так?

- Да так. Все пассажиры, которые приезжают слишком поздно и не могут попасть домой до полуночи, получают специальный аусвейс. Только на одну ночь. Предположим, тебя остановит немецкий патруль, тебя отпустят. А нас он сцапает. И отправит в ближайший полицейский участок. И если ночью произойдет покушение на немецких солдат, расстреляют заложников, набранных в участках. Нет, верно-верно! - добавил он, рассмеявшись.

И вот четверка Буссарделей в сопровождении носильщика зашагала по коридорам метро. Людской поток, стиснутый между стеной и поручнями, еле продвигался вперед. А параллельно течению по запасному проходу легким и свободным шагом проходили немцы в военной форме.

- Ну и толпа! - удивилась Агнесса.

- Тоже сказала! - снисходительно заметил Бернар - Разве это толпа! Да тут просто пустыня по сравнению с пересадочными станциями. Все рекорды побили станция Оперы и Сен-Лазар, - уточнил этот юный буржуа, досконально изучивший маршруты метро.