Энтони Троллоп - Домик в Оллингтоне

– Разумеется, какое мне дело до нее, – сказал он. – Только мне кажется, что ты делаешь из себя большого глупца.

– Ведь я думал, что ты хочешь от нее отделаться.

– Для меня она ровно ничего не значит, но только, ты знаешь…

– Что же такое знаю я? – спросил Кредль.

– Тебе бы тоже не понравилось, если бы я стал ухаживать за той замужней женщиной. Вот и все тут. Уж не думаешь ли ты жениться на ней?

– На ком? На Амелии?

– Да, на Амелии.

– Избави меня боже!

– В таком случае на твоем месте я бы оставил ее в покое, она только дурачит тебя.

Совет Имса был очень хорош, и его взгляд на действия Амелии весьма правилен, но относительно своей роли в этой пьесе он держал себя безрассудно. Мисс Ропер, без всякого сомнения, желала возбудить в нем ревность. Мисс Ропер, при всем своем искусстве, не могла вынудить из него в течение недели нежного слова, а между тем его беспокоили нежные слова, сказанные Амелией Кредлю или Кредлем Амелии. В таком положении находилось это дело, не должны ли мы признаться, что Джонни Имс все еще боролся с неопытностью и безрассудством юношеского возраста?

Люпексы в это время все еще держались в Кресценте, несмотря на многократные предложения выехать. Мистрис Ропер, хотя и постоянно выражала готовность свою отказаться от долга Люпексов, но была жадна до денег, что, впрочем, весьма естественно. А так как каждое предложение выехать на другую квартиру сопровождалось требованием уплаты долга и затем незначительным его погашением, то дело тянулось и переезд откладывался с недели на неделю, в начале апреля мистер и мистрис Люпекс все еще были постояльцами в доме мистрис Ропер.

Со времени своей рождественской поездки и из последующей переписки с лордом Дегестом Имс не имел никаких известий из Оллингтона. В письмах матери ему сообщалось, что из гествикского господского дома ей часто присылали дичь, а из этого Джонни выводил заключение, что граф не забыл его. Но о Лили он не слышал ничего, кроме разве молвы, которая в это время сделалась общею, что Дели из Малого дома намерены переехать в Гествик. На первой поре он счел это известие благоприятным для себя, полагая, что Лили, удаленная от величия Оллингтона, по всей вероятности, будет для него доступнее, но в последнее время он отказался от этой надежды и уже говорил себе, что его друг в господском доме бросил всякую мысль о браке его с Лили. Прошло три месяца со времени его последней поездки в Гествик. Пять месяцев прошло после того, как Кросби отказался от Лили. Как бы, кажется, не забыть в пять месяцев такого негодяя, как Кросби! Как бы, кажется, не достаточно для сквайра трех месяцев, чтобы принять какие-нибудь меры! Очевидно, что для него не было никакого основания питать надежду в Оллингтоне, и теперь самая лучшая пора отправиться в Австралию. Джонни решился положительно уехать в Австралию, но до отъезда ему хотелось непременно поколотить Кредля, за то что он осмелился вмешиваться в его дела с Амелией Ропер. Таково было настроение Джонни в течение первой недели апреля.

Но вот приходит к нему письмо от графа, которое вдруг произвело большую перемену во всех чувствах Джонни, которое заставило его считать Австралию за мечту, и даже послужило поводом к возобновлению дружеских отношений с Кредлем. Граф ни за что в мире не хотел терять из виду интересов своего друга в Оллингтоне, а тем более, что интересы эти поддерживались в настоящее время союзником, которого в деле подобного рода должно было считать могущественнее самого графа. Сквайр дал полное свое согласие на брак Лили с Джонни Имсом.

Содержание письма графа было следующее:

«Гествикский господский дом.

7 апреля 18…

Любезный мой Джонни, я говорил, чтобы ты писал ко мне, а ты этого не сделал. Хорошо, что я вижусь с твоей матушкой, а то, право, можно было бы подумать, что ты более не существуешь. Молодой человек всегда должен писать письма, когда его об этом просят. (Имс чувствовал, что он не заслужил этого упрека, он не писал к своему покровителю собственно потому, что не хотел наскучить ему своими письмами. „Клянусь Юпитером, я буду писать ему каждую неделю, пока не надоем ему“, – сказал Джонни самому себе, прочитав такое наставление об обязанностях молодого человека.)

Теперь мне предстоит рассказать тебе предлинную историю, гораздо было бы лучше, если бы ты приехал сюда: я бы избавился тогда от лишнего труда, с другой стороны, заставить тебя ждать – тоже нехорошо, ты стал бы считать меня недобрым человеком. Недавно мне случилось встретиться с мистером Делем, который объявил мне, что будет очень рад, если одна молодая особа надумает выслушать одного моего молодого друга. Я спросил его при этом о мнении его насчет приданого молодой особы, и он выразил готовность выдавать ей при жизни своей по сто фунтов стерлингов в год, а при смерти отказать по духовному завещанию четыре тысячи фунтов.