Маркандэй: Коробочка с синдуром

— Нынче, отец, к тхакуру новую танцовщицу привезли. — Сукхай смотрит вслед удаляющемуся красному сари и затягивается дымом. — Теперь у него их стало шесть. Но, говорят, такую, какой была когда-то слепая Чамелия, нигде уж не найти.

Устремив неподвижный взгляд на огненные цветы гульмухаров, старик будто не слышит слов своего ученика…

Еще крохотной девочкой стала появляться в их доме Чамелия. Наступал месяц пхагун, и шесть дней подряд во дворе тхакура с утра до ночи звучал барабан и выступали лучшие танцовщицы. Нынешний хозяин Гульры — пятый сын покойного тхакура — был в те годы еще маленьким мальчиком, но на праздниках, сидя рядом с отцом, с увлечением следил за танцами. Однажды, играя во дворе, он схватил за подол дочку одной из танцовщиц.

— Маленький, а дело уже знает! — расхохотался кто-то, а девочка вдруг почему-то громко расплакалась. Ее звали Чамелией. Она была его ровесница.

Шли годы. Снова и снова возвращалась весна. На его глазах Чамелия выросла, стала первой танцовщицей.

Ее голос, стройное, гибкое тело, неуловимо легкие движения ее ног в танце — все восторгало зрителей. А если в толпе появлялся юный сын тхакура, она показывала настоящие чудеса танца. Казалось, на ногах у нее вырастали крылья, и она парила в воздухе, не касаясь земли… Ни она, ни он никому не говорили о своих чувствах, и никто не догадывался о том, что волновало их души в эти мгновения. Сидя на почетном месте, он смотрел на Чамелию восторженными глазами, и всякий раз она затмевала всех танцовщиц.

А потом, получив щедрый подарок, девушка обычно выпрашивала у него еще несколько рупий — только бы подольше поговорить с ним.

— Бери, бери деньги, Чамелия! Считай, что я тебе в долг их даю!

Чамелия только смеялась в ответ, и нежным, как воркованье, был ее голос. Ее высокие, словно налитые весенними соками, груди, изящные точеные руки, нежная кожа, сквозь которую просвечивала горячая кровь, ее огромные глаза, неотрывно следившие за ним, — все звало, манило его к себе. Но ни разу не выдал он своего волнения: страстный призыв, казалось, разбивался о его грудь, как волна разбивается о непоколебимый утес…

Однажды вечером, когда все его друзья ушли на реку, он, закончив гимнастические упражнения, отдыхал, стоя под деревом в манговом саду. Кругом — ни души. День клонился к вечеру, тени от деревьев становились все длиннее. Скоро пора домой. Вдруг чей-то тихий голос окликнул его. Он резко обернулся:

— Чамелия?! Ты?!

В ярком сари, сверкая украшениями, перед ним стояла Чамелия. Высокая, стройная, она показалась ему прекрасной, как богиня.

— Я искала тебя…

— Что-нибудь случилось?

— Я не могла больше ждать… Теперь я все скажу!.. Ты был всегда так добр ко мне… Ты не раз говорил, что даешь мне в долг. И вот… я решила… что пришла пора расплатиться…

Она опустила глаза.

— Расплатиться с долгом? Да ведь я это в шутку говорил, Чамелия! — рассердился он, не сразу поняв ее скрытый намек.

— Долг всегда остается долгом, — тихо сказала она, и лицо ее озарилось робкой, восторженной улыбкой. Невольно залюбовавшись ею, он совсем забыл, что на нем ничего нет, кроме узенькой набедренной повязки. Смутившись, он быстро шагнул вперед, чтобы поднять дхоти, лежавшее между ними. Но Чамелия опередила его и, быстро схватив скомканное белое дхоти, прижала его к груди. Она глядела ему прямо в глаза, и взгляд ее стал внезапно твердым и острым, как кинжал.

— Не хочу, чтобы ты уходил!

Словно густая горячая волна пробежала вдруг по всему его телу.

— Не хочу… Слышишь?.. — шепнула она, и ее глаза опять потеплели, наполнились мягким светом.

Но он уже поборол поднимавшееся из глубины души волнение. Да, он любил ее — но только в те мгновения, когда она кружилась перед ним в танце, словно небесная дева, сошедшая на землю… Он боготворил ее в эти минуты. И даже мысль о том, чтобы владеть ею, казалась ему святотатством!

Вот почему внезапной болью отозвались в его сердце слова Чамелии. Он опустил голову и грустно усмехнулся:

— Так не расплачиваются с долгами, Чамелия!

И сразу словно померкло лицо Чамелии, но в глазах мелькнула отчаянная решимость.

Шагнув вперед, она упала к его ногам, прижалась горячей щекой к его коленям. А он — он не шелохнулся, не ответил на ее призыв. Будь у него третий, огненный глаз, как у бога Шивы, он, не задумываясь, испепелил бы лукавого Камадева [11] Камадев — бог любви. , порождающего греховные желания. Но Чамелия была женщиной. Разве он мог поднять руку на женщину?