- Фу, нехорошо! - говорит Адамс. - Нехорошо! Он, конечно, дурной человек, но господь, я надеюсь, обратит его сердце к раскаянию. И если бы только он способен был понять всю низость этого скверного порока, если бы только подумал хоть раз, каким он оказывается отъявленным и опасным лжецом, - он, несомненно, проникся бы столь нестерпимым презрением к самому себе, что стало бы невозможным для него сделать еще хоть шаг по тому же пути. И, сказать по правде, невзирая на столь низкое суждение о нем, вполне, впрочем, заслуженное, в чертах его лица читаются достаточные признаки той bona indoles {Природной склонности к добру (лат.).}, той мягкости нрава, которая свойственна доброму христианину.
- Ах, сударь, сударь! - говорит хозяин. - Если бы вы столько странствовали, сколько я, и общались бы со всеми народами, с какими я вел торговлю, вы не полагались бы нисколько на лицо человека. "Признаки в чертах лица!" - уж и сказали! На лицо я посмотрел бы, только чтобы узнать, болел ли человек оспой, - ни для чего другого.
Он проговорил это с таким неуважением к замечанию Адамса, что тот был сильно задет и, быстро вынув трубку изо рта, ответил так:
- Сударь мой, я, может быть, и без помощи корабля совершал более далекие странствия, чем вы. Вы думаете, заплывать в разные города и страны это значит странствовать? Нет.
Coelum non animum mutant qui trans mare currunt {*}.
{* Только ведь небо меняют, не душу, кто за море едет (лат.) - вошедшая пословицу строка из "Посланий" (I, XI, 27) Горация.}
Я в полдня могу проделать больший путь, чем вы в целый год. Что же, вы, я полагаю, видели Геркулесовы столбы и, быть может, стены Карфагена. И вы могли, пожалуй, слышать Сциллу и видеть Харибду; вы, верно, заходили в ту келью, где был застигнут Архимед при взятии Сиракуз. Вы, я полагаю, плавали между Цикладами и прошли знаменитым проливом, получившим свое имя от несчастной Геллы, чья участь так любовно описана Аполлонием Родосским; вы, догадываюсь я, посетили то место, где Дедал упал в море, когда солнце растопило его восковые крылья; вы, несомненно, пересекли Понт Эвксинский; побывали, конечно, на берегах Каспия и навестили Колхиду - посмотреть, нет ли там еще одного золотого руна?
- Нет, по чести, сударь, - ответил хозяин, - ни в одно из этих мест я никогда не заглядывал.
- А я побывал в них во всех, - сказал Адамс.
- Тогда, - вскричал хозяин, - вы были, верно, в Ост-Индии, потому что никаких таких мест, я могу в том присягнуть, нет ни на западе, ни в Леванте.
- Простите, а где Левант? - промолвил Адамс. - Уж ему-то по всем правилам надо быть в Ост-Индии.
- Ого! Вы такой замечательный путешественник, - вскричал кабатчик, - а не знаете, где Левант! Я рад вам служить, сударь, но мне вы лучше таких вещей не говорите: не хвалитесь перед нами, что вы путешественник, здесь это не пройдет!
- Если ты так туп, что все еще меня не понимаешь, - молвил Адамс, - то я поясню: странствия, о коих я говорил, заключаются в книгах, - единственный вид путешествия, при котором приобретаются знания. Из книг я узнал то, что сейчас утверждал: природа обычно кладет на лицо такой отпечаток духовной сущности, что искусный физиономист редко ошибется в человеке. Думаю, вы никогда не читали на этот счет историю с Сократом, так вот я вам ее расскажу. Один физиономист заявил о Сократе, что черты его лица ясно выдают в нем прирожденного плута. Такое суждение, противоречившее всему образу действий этого великого человека и общепринятому мнению о нем, так возмутило афинских юношей, что они стали швырять камни в физиономиста и убили бы несчастного за его невежество, не удержи их от этого сам Сократ: он объявил замечание правильным и сознался, что, хотя он исправляет свои наклонности с помощью философии, от природы он так привержен к пороку, как о нем замечено. Так вот, ответьте мне: как иначе мог бы человек узнать эту историю, если не из книг?
- Хорошо, сударь, - сказал кабатчик, - а какая важность в том, знает ее человек или нет? Кто ходит по морям, как я ходил, тот всегда имеет возможность узнать свет, не утруждая своих мозгов ни Сократом, ни другими такими господами.
- Друг мой, - вскричал Адамс, - пусть человек проплывет вокруг всей земли и бросит якорь в каждой ее гавани - он вернется домой таким же невеждой, каким пустился в плавание.
- Бог с вами! - ответил кабатчик. - Был у меня боцман, бедняга; он едва знал грамоте, а мог водить корабль наравне с любым командиром военного флота, и к тому же отлично знал торговое дело.
- Торговля, - ответил Адамс, - как доказывает Аристотель в первой главе своей "Политики", недостойна философа, а если ведется так, как сейчас, она противоестественна.
Читать дальше