Генри Фильдинг - История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса

- Сударыня, - сказал Джозеф, - я не понимаю, почему если у леди нет добродетели, то ее не должно быть и у меня? Или, скажем, почему, если я мужчина или если я беден, то моя добродетель должна стать прислужницей ее желаний?

- Нет, с ним потеряешь терпение! - вскричала леди. - Кто из смертных слышал когда о мужской добродетели? Где это видано, чтобы даже самые великие или самые степенные из мужчин притязали на что-либо подобное? Разве судьи, карающие разврат, или священники, проповедующие против него, сколько-нибудь совестятся сами ему предаваться? А тут мальчишка, молокосос, так самоуверенно говорит о своей добродетели!

- Сударыня, - сказал тогда Джозеф, - этот мальчишка - брат Памелы, и ему было бы стыдно, когда бы семейное их целомудрие, сохранившееся в ней, оказалось запятнано в нем. Если бывают такие мужчины, о каких говорила ваша милость, я сожалею о том; и я хотел бы, чтобы им представилась возможность прочитать те письма моей сестры Памелы, которые мне переслал мой отец; я не сомневаюсь, что такой пример исправил бы их.

- Бесстыдный негодяй! - вскричала леди в бешенстве. - Он еще меня попрекает безумствами моего родственника, который опозорился на всю округу из-за его сестры, этой ловкой плутовки! Да я никогда не могла понять, как это леди Буби, покойница, терпела ее в своем доме! Прочь с моих глаз, жалкий человек! И чтоб вы сегодня же вечером оставили мой дом! Я прикажу немедленно выплатить вам жалованье, отобрать у вас ливрею и выставить вас вон!

- Сударыня, - молвил Джозеф, - простите, если я оскорбил вашу милость, но, право, я этого никак не хотел.

- Да, жалкий человек! - кричала она. - В своем тщеславии вы истолковали по-своему те маленькие невинные вольности, на которые я пошла, чтобы проверить, правда ли то, что я слышала о вас. А вы, я вижу, имели наглость возомнить, будто я сама к вам неравнодушна.

Джозеф ответил, что он позволил себе все это сказать только из опасения за свое целомудрие - слова, от которых леди пришла в буйную ярость и, не желая ничего слушать, велела ему немедленно выйти за дверь.

Не успел он удалиться, как она разразилась такими восклицаниями:

- Куда увлекает нас эта бешеная страсть? Какому унижению мы подвергаем себя, толкаемые ею? Мы мудро делаем, когда противимся ее первым, самым ничтожным порывам; ибо только тогда мы можем обеспечить себе победу. Ни одна женщина не может с уверенностью сказать: "Я дойду до этой черты и не дальше". Не сама ли я довела до того, что оказалась отвергнута моим лакеем? О, эта мысль нестерпима! - Тут она обратилась к звонку и позвонила с безмерно большей силой, чем требовалось, ибо верная Слипслоп стояла тут же у порога: по правде сказать, при последнем свидании с госпожой у нее зародилось некое подозрение, и она поджидала в соседней комнате, старательно приникнув ухом к замочной скважине, все то время, пока шел приведенный выше разговор между Джозефом и леди.

Глава IX

О том, что произошло между леди и миссис Слипслоп; причем

предупреждаем, что тут встретятся такие вещи, которые не каждый

правильно поймет при первом чтении

Слипслоп! - сказала леди. - У меня слишком много оснований верить всему, что ты рассказала мне об этом скверном Джозефе. Я решила сейчас же расстаться с ним; так что ступай к управляющему и прикажи, чтобы он выплатил ему жалованье. Слипслоп держалась с миледи почтительно больше по необходимости, чем по желанию; и считая, что теперь, когда ей раскрылась тайна миледи, всякое различие между ними исчезло, она очень дерзко ответила, что хорошо бы госпоже знать самой, чего она хочет, а она, Слипслоп, уверена, что не успеет сойти с лестницы, как леди опять позовет ее назад. Леди ответила, что "приняла решение и не отступит от него".

- Очень жаль, - вскричала Слипслоп, - знала бы я, что вы решите так сурово наказать молодого человека, вы бы никогда ни звука об этом деле не услышали. Вот уж впрямь: столько шуму из ничего!

- Из ничего? - возразила миледи. - Вы думаете, я стану терпеть в своем доме распутство?

- Если вы станете прогонять каждого лакея, который заводит амуры с какой-нибудь красоткой, - сказала Слипслоп, - вам скоро придется самой отворять дверцы своей кареты или набрать себе в услужение сплошь одних мофродитов; а я и вида их не переношу - даже когда они поют в опере.

- Делайте, как вам приказано, - сказала миледи, - и не оскорбляйте моих ушей вашим варварским языком.

- Ого! Это мне нравится! - вскричала Слипслоп. - Да у некоторых людей уши иногда оказываются самой благопристойной частью их существа.