Герман Мелвилл - Пьер, или Двусмысленности

В этом важном разборе мы станем – без тени высокомерия и честно – сравнивать наши родословные с английскими, и после того, как минует первое смущение, сколь бы странным это ни показалось, не обойдемся без требования определенного равенства. Смею сказать, что «Книгу Пэров» в таком вопросе можно смело взять за классический образец, с помощью которого мы можем судить о ней же, ведь составители этого труда не могут совсем не знать, на чье именно покровительство они больше всего уповают, и обыкновенный здравый смысл подскажет нашему народу, как следует судить о нас. Но звучные титулы не должны сбивать нас с толку и заставлять по обычаю покорно склонять голову. Ибо как дыхание в наших легких совершает передачу наследия от одного к другому и в эту самую минуту мое живое дыхание имеет более длинную родословную, чем она у тела верховного раввина евреев, и уходит корнями в такую даль, до которой только можно безошибочно проследить ее, так и имена простых людей, подобно воздуху, также выступают звеньями цепи этой нескончаемой родословной. Но если Ричмонд [6], и Сент-Олбанс [7], и Графтон [8], и Портленд [9], и Бакклюф – эти имена почти такие же древние, как сама Англия, то у современных герцогов, носящих эти титулы, подлинная родословная прервалась во времена правления Карла II [10], и не нашла себе ни единого достойного источника; и с тех-то самых пор, как мы полагаем, менее всех под солнцем прославились предки тех самых Бакклюфов, к слову, чьи прапрабабки не смогли увернуться от чести стать матерями, это правда, но каким-то чудом избежали церемоний, предваряющих подобные события. Король в те времена еще был властелином. В те времена жилось несладко, ведь если можно, поморщившись, стерпеть толчок от бедняка, то смертельно обидно, когда тебя задевает джентльмен, и, стало быть, подпасть под случайный удар короля – самая незавидная участь на свете. В Англии пэрство продлевает себе жизнь постоянными реставрациями и всяческими ухищрениями. Благодетель, которого звали Георгом III [11], произвел в пэры пятьсот двадцать два человека. Был один графский титул, что пылился в забвении пять веков, пока нежданно-негаданно его не присвоил себе некий буржуа, который не мог похвастаться правильным происхождением, зато держал свору бойких адвокатов, которые ловко придали делу нужный оборот. Признаем, что ни Темза, с ее извили стым природным руслом, ни Бриджуотерский канал, [12]с его запутанным судоходным движением, не могут сравниться с замысловатыми родословными как потомственных, так и новых аристократов. Недолговечные, как трава, и плодящиеся, как плесень, те семьи, которым сделали прививку дворянства, благоденствуют и уходят в небытие в вечных и знатных землях. В Англии наших дней угасло двадцать пять сотен дворянских родов, но их титулы уцелели. Так это пустое сотрясение воздуха, титул, живет на свете дольше, чем сам человек или даже чем целые дворянские династии; и хоть воздух наполняет легкие человека и дает ему жизнь, но человек не властен заполнить пустоту воздуха или вдохнуть в него жизнь взамен.

Стало быть, вся честь принадлежит титулам, и вся светская учтивость – живым людям; но если Сент-Олбанс станет толковать мне о своей древней и прославленной родословной, я вынужден буду со всей возможной учтивостью отослать его к Нелл Гвинн [13].

После царствования Карла II совсем немного найдется семей – они едва ли стоят упоминания – нынешних титулованных семейств Англии, которые могут гордиться тем, что принято называть прямым и незапятнанным происхождением по крови от норманнских рыцарей-захватчиков. После царствования Карла II все претензии на незапятнанную родословную звучат насмешкой, хотя иные евреи-старьевщики – из тех, что расхаживают с чайницей на голове, – листают первую главу из Св. Матфея в надежде открыть, что ведут свой род от царя Саула, который отошел в мир иной задолго до того, как на историческом небосклоне взошла звезда Юлия Цезаря.

Теперь же, ни слова не говоря больше о том, что в Англии до сих пор есть несчетное множество каменных стен, возведенных монархией, стен, призванных служить той опорой, которая из поколения в поколение поддерживает известные родовитые семейства, но для нас ничего подобного не предусмотрено, и нигде не найдешь ни строчки о сотнях заурядных семейств в Новой Англии, которые, однако, могут без труда перечислить всех своих предков, коренных англичан, начиная со времен Карла Пройдохи [14]; не говоря уже о старых и напоминающих азиатские семьях английских колонистов, живущих в Вирджинии и на Юге – например, Рэндольфы, чей предок во времена правления короля Якова I [15]взял в жены индейскую принцессу Покахонтас, и посему в их жилах вот уже более двухсот лет струится местная королевская кровь, – представьте, каковы древние и величественные герцогские владения этого семейства на Севере, что тянутся на мили, чьи луга занимают необозримые просторы, сравнимые с соседними странами, и которое вершит высокие деяния во имя арендной платы за счет тысячи своих фермеров-арендаторов с тех пор, как трава научилась расти, а вода – течь, и чьи намеки на то, что они, дескать, вносят своими деяниями неоценимый вклад в историю, заставили бы покраснеть бумагу. Иные из этих усадеб стоят уже более двух сотен лет; и их нынешние домоправители или лорды могут показать вам столбы и камни в своих владениях, которые были поставлены там – по крайней мере, камни – еще до рождения ее светлости Нелл Гвинн, герцогини-матери, и родословная которых, словно их родная река Гудзон, несет свои волны в такую же даль и столь же прямо, как течение озера Серпентайн [16]в Гайд-парке.