Пенелопа Фицджеральд - Книжная лавка

– Пролейся ливень на твою любовь! О, жжет она нещадно! И пусть хоть на одну лишь эту ночь или на ту, что будет завтра, сюда придет Садовник в белом и соберет умершие цветы, моя Кристина.

– Вы язык-то попридержите, мистер Норт, – сказала она.

– Это вас в новой школе таким выражениям учат?

Кристина сильно покраснела, но не смутилась:

– Я пришла не для того, чтоб вы мне тут голову морочили.

А пришла она, потому что ей все еще было немного неловко перед Флоренс. Она даже слегка расстроилась, когда не застала ее. С одной стороны, Кристина хотела немного развеселить и приободрить свою бывшую хозяйку, а с другой – дать ей понять, что она, Кристина, больше уж ни за какие деньги в ее книжный магазин не вернется. Ну и потом, ей не терпелось продемонстрировать Флоренс новый кардиган, купленный на подаренные деньги. Кардиган был с застежкой «под горлышко» – совсем не такой, как те, старомодные.

– Почему ты больше не помогаешь миссис Грин? – спросил Майлоу. – Она по тебе скучает.

– Ну, зато теперь она вас заполучила, не так ли, мистер Норт? Хотя вы то приходите, то уходите…

Кристина явно колебалась: с одной стороны, ни о чем не хотела его расспрашивать, а с другой – оказалась просто не в силах сдерживаться.

– Они говорят, что не позволят ей больше этот магазин держать! – выпалила она.

– Кто «они»?

– Они хотят использовать Старый Дом для чего-то там еще – не знаю уж, что они придумали!

– А ты-то, моя дорогая, почему против?

– Они говорят, что нечего ей так за него цепляться, потому что они все равно ее отсюда прогонят. И это дело будет разбирать суд графства. И ей там придется поклясться, что она будет говорить только правду и ничего, кроме правды.

– Надо надеяться, что до этого не дойдет.

Но Кристине все еще было мало. И, дабы окончательно восстановить свои прежние права, она с хозяйским видом прошлась по магазину, вытирая пыль то тут, то там – ворча, естественно, что тряпка для пыли, как всегда, нуждается в стирке, – и с неким новым узнаванием поглядывая на своих старых знакомцев, стоявших на полках.

– А этому уж вовсе не место рядом со всякой ерундой в бумажных обложках , – сказала она, с трудом поднимая два тома «Краткого оксфордского словаря» и ставя их на нужную полку.

– Никто пока не выразил желания этот словарь купить.

– Ну и что? Это же не какая-нибудь ерунда. Это все-таки важные книги.

Но делать ей в магазине было, собственно, нечего. Теперь там даже под конец дня редко требовалось дополнительно наводить порядок.

– Не понимаю, что плохого в этом магазине, – снова завела светскую беседу Кристина. – Тут, правда, ужасно сыро, и никогда не знаешь, не начнет ли «постукач» безобразничать…

– Ничего плохого в этом магазине, конечно же, нет и быть не может, иначе и меня бы тут не было, – сказал Майлоу.

– И сколько же времени вы, в таком случае, собираетесь здесь оставаться?

– Не знаю. Вполне возможно, у меня просто не хватит сил, чтобы надолго тут задержаться.

– Да сил у вас не хватит, наверно, даже на то, чтобы просто встать и уйти, – заявила Кристина, глядя на сидевшего в кресле Майлоу со странной смесью презрения и восхищения. Вот было бы хорошо, думала она, если бы этому типу выделили кусок земли и велели его обрабатывать – пусть даже там поместилось бы всего две грядки редиски! – А у меня, например, когда я здесь работала, минутки свободной не было, чтобы хоть просто присесть.

– Не сомневаюсь. Тебя ведь следует относить либо к детям, либо к женщинам. А ни дети, ни женщины совершенно не умеют ни расслабляться, ни отдыхать.

– Вы язык-то попридержите, – снова буркнула Кристина.

Лето в 1960 году выдалось просто чудесное, однако осенние холода наступили слишком рано. Уже в начале октября Рэвен стал всем рассказывать, что скот мерзнет и простужается. По утрам густой белый туман стлался над землей, и коровы скрывались в нем по колено, отчего казалось, будто они плывут над лугом и над туманом, неторопливо поворачивая крупные головы с большими ушами, похожими на приспущенные флаги, в сторону каждого случайного прохожего.

Туман не поднимался раньше полудня, а уже к четырем часам наползал снова. Со стороны мистера Брандиша было бы сущим безумием выйти из дома в такую погоду, и все же он у себя в Холт-хаусе исключительно по собственной инициативе готовился к некоему важному визиту. Действовал он неспешно и в четверть одиннадцатого выглядел настоящим завсегдатаем парижских Больших бульваров: в элегантном пальто с меховым воротником и сером хомбурге [35] Мужская фетровая шляпа с узкими, немного загнутыми полями и продольной вмятиной на мягкой тулье; название происходит от немецкого города Бад-Хомбург, где впервые (XIX в.) было налажено производство таких головных уборов. , тулья которого была, правда, несколько выше, чем предписывала современная мода. В такие холода уроженцы Хардборо обычно до самого носа кутались в теплые шерстяные шарфы, и мистер Брандиш тоже надел такой шарф, а также взял одну из своих многочисленных тростей, поджидавших в холле.