Томас Гарди - Под деревом зеленым или Меллстокский хор

Все эти качества были присущи большинству каминов округи, но этот камин обладал одной достопримечательностью, которая не только привлекала к нему интерес случайных титулованных посетителей - для тех любой камин в простом доме был до некоторой степени диковиной, - но и вызывала восхищение друзей, привычных к очагам обычного местного образца. Этой особенностью было маленькое оконце в трубе чуть повыше очага, к которому нежно льнули кольца дыма, отклонявшиеся от перпендикулярного пути. Под оконцем помещалась полка, испещренная черными кругами - отпечатками от раскаленного дна кружек, которые ставили сюда, после того как их содержимое подогрелось в горячем пепле очага; круги эти придавали полке сходство с конвертом, побывавшим во множестве почтовых отделений.

Фэнси порхала по комнате, накрывая на стол, и, наклоняя голову то вправо, то влево, напевала обрывки песенок, которые возникали у нее в уме, как грибы после дождя. Наверху слышались шаги миссис Дэй. Наконец Фэнси подошла к двери.

- Отец! Обедать!

Лесник, высокий и сухощавый мужчина, размеренным шагом прошел мимо окна и через секунду вошел в комнату. Первое, что в нем обращало на себя внимание, была привычка все время смотреть вниз, словно он старался вспомнить что-то, сказанное вчера. Его лицо бороздили даже не морщины, а скорее трещины, а под глазами и над ними залегали глубокие складки, казавшиеся добавочными веками. Нос у него задирался кверху, - след одной из схваток с браконьерами, - и, когда заходящее солнце светило леснику в лицо, собеседники могли заглянуть ему глубоко в ноздри. Человек он был суровый, а в минуту раздражения мог бы показаться грубым, если бы не смягчающее влияние прирожденной душевной честности, которая, однако, при отсутствии гибкого ума, не мешала ему частенько проявлять бессмысленное упрямство.

Хотя с приятелями побогаче Дэй не был таким уж молчальником, посторонних он редко удостаивал словом, а со своим отловщиком Енохом объяснялся главным образом кивками. Они так хорошо изучили друг друга и их обязанности были им настолько привычны, что нужды разговаривать по делу у них почти не возникало; пускаться же с отловщиком в праздные разговоры лесник считал ниже своего достоинства ввиду тождества их кругозоров и поразительно независимого образа мыслей Еноха, совершенно неуместного, по мнению лесника, в его подчиненном положении.

Точно через три минуты после лесника в дом вошел Енох (помогавший хозяину в саду), Этот интервал он установил не без размышлений и неуклонно его соблюдал, обнаружив, что четырехминутное опоздание уже расценивалось как пренебрежение к порядкам, установленным в доме, а одновременное появление с лесником выдавало чрезмерный интерес к еде.

- Что-то ты сегодня поспешила с обедом, Фэнси, - сказал лесник, усаживаясь за стол и взглядывая на часы. - Этот твой Изикиел Сондерс опять убежал вперед против Томаса Вуда.

- А я брала посередине, - ответила Фэнси, тоже посмотрев на часы.

- Держись лучше Томаса, - сказал ей отец. - У него и стук-то надежнее сразу видно, что на него можно положиться. А время он показывает точно, все равно что городские часы. Ну, а где ж твоя мачеха?

Не успела Фэнси ответить, как за окном послышался стук колес и раздался голос Ричарда Дьюи, возвестившего о своем появлении громогласным: "Тпрру, Красотка!"

- Глянь-ка, Дик уже приехал за тобой, Фэнси, и тоже раньше времени. Ну что ж, зови парня с нами обедать.

Дик вошел в комнату, всем своим видом давая понять, что интересуется Фэнси не больше, чем любой другой своей соотечественницей. Все сели за стол. Дик был несколько обескуражен тем, что Фэнси держалась с ним совершенно непринужденно, словно совсем забыв об их случайных встречах, но решил не огорчаться по этому поводу. Енох сидел наискосок от него на дальнем конце стола под угловой посудной полкой и пил сидр из высокой кружки, разрисованной коричневыми елками. Он изредка вставлял словечко в общий разговор и вообще находился в выгодном положении, поскольку мог пользоваться всеми удобствами застольной беседы (хотя и не слишком оживленной), но не был обременен обязанностью ее поддерживать.

- Что ж это твоя мачеха не идет, Фэнси? - опять спросил Джеффри. - Ты уж извини ее, Дик, у нее иногда бывают странности.

- Ну конечно, - отозвался Ричард таким тоном, словно для него было привычным делом извинять людей со странностями.

- Вторые жены - это, брат, чудной народ.

- Совершенно справедливо, - сочувственно подтвердил Дик, хотя, к чему относилось сочувствие, было неясно.