Олег нагорнов - Сборник рассказов

-Эвил, а где вы скрывались?

-Я нигде не скрывался. Я испугался, убежал. Но я поехал домой, и все это время жил там и ходил на прежнюю работу.

-Почему же полиция не могла так долго вас найти?

-Спросите у них.

-Еще вопрос. Пять лет назад был принят закон об обязательной «инъекции доброты» все гражданам. Эта инъекция – гарантия нашего счастья. Как известно, человек после нее никогда не сможет совершить преступление. Мало того, он стремиться раскаяться в прошлых грехах. Как вы избежали этого, Эвил?

-Я подменил шприц у врача. Вот и все.

-И добавили к своему страшному преступлению еще одно! Вы просто чудовище, Пол Эвил!

-Я боялся. Вы бы тоже боялись на моем месте. Я не убийца и не злодей, каким вы меня выставляете! Это был нелепый, несчастный случай!

-Позвольте суду решить, кто вы. Лайтхэд повернулся лицом к оператору. – Дорогие граждане! Пример этого человека говорит о том, что от правосудия не уйдешь! И Боже, какое счастье, что этот человек последний!

Через два дня народные представители вынесли приговор – виновен. Наказание – смертная казнь. Общее мнение выразил Ларри Лайтхэд – «Туда ему и дорога!» – сказал он после окончания репортажа из зала суда.

Казнь решили сделать публичной – событие того заслуживало. На стадионе в центре столицы собралось несколько тысяч человек, миллионы смотрели шоу в прямом эфире по телевидению. На месте футбольного поля соорудили громадный помост, с местами для судей, палача и приговоренного.

Когда Пола Эвила посадили на стул, стоявший в центре, вздох нетерпеливого ожидания волной прокатился по толпе. Послышались крики – «Убейте его! Раздавите гадину!»

Лайтхэд метался между судей и почетных гостей с удивительной скоростью. Председатель поднялся со своего места, поднял руку, восстанавливая тишину, и сказал то, что уже и так все знали – Эвила сейчас казнят. Выстрелом в затылок. Высокая честь убить последнего убийцу досталась комиссару Фридману. Когда у осужденного спросили, хочет ли он что-нибудь сказать, тот, бледный, с опухшими и красными глазами, лишь процедил что-то сквозь зубы.

Палач подошел к Эвилу, приставил пистолет к затылку. Все замерли. Фридман взвел курок, подождал несколько секунд…и опустил руку. Над Свободным миром повисло молчание, было ощущение, что все вдохнули, но вот выдохнуть никак не могут.

-Что происходит с Фридманом? – спросил ошарашенный председатель суда у соседа, полицейского священника.

-Чертова «инъекция доброты», – ответил тот. – И как это мы забыли о ней?

-Нет, – смеялась муза, – нет, нет и нет!

-Да ладно, – уговаривал поэт, – что тебе стоит! Ты же не в первый раз?

-О, какие непристойные вопросы! Теперь тем более – нет!

-Ну, не обижайся, – заныл поэт, – я же знаю, у тебя были поэты…

-И что? – нахмурилась муза, – я свободная, взрослая женщина. Да, мне нравятся творческие люди, поэты в частности. Имею право.

-Тем более, – обрадовался он, – одним больше, одним меньше…

-Ну, не скажи! Дело не в количестве. Я ведь тоже должна получить удовольствие. От процесса.

-Получишь – гарантирую! – выдохнул поэт.

Муза с сомнением посмотрела на него.

-Что-то не верится. Не выглядишь ты по-настоящему талантливым. А у меня и так в последнее время сплошные разочарования. Ты и ухаживать-то толком не умеешь. Пиво, бутерброды…Какое может быть вдохновение, после пива?

-О, ты меня не знаешь, – задрал римский нос поэт, – я такой поэт! Ты будешь поражена…

-Слышали мы это, – отмахнулась муза, – и неоднократно. Хотя…ладно, давай! На безрыбье…как твоя фамилия-то?

-Сидоров! – выпалил поэт.

-Вот-вот, и Сидоров – Шекспир. Ну что, поехали?

***

-Это все?

-А что? По-моему, было совсем не плохо.

-Неплохо? Ты издевался надо мной два часа, и сложил одну жалкую рифму: розы – слезы. Это, по-твоему, неплохо?

-Раньше и такого не было, – обиделся поэт, – и вообще, тут многое и от музы зависит, знаешь ли…

-Ага, вали все на меня. Муза виновата. Я старалась, как могла! Это талант у тебя, скажем прямо, вялый.

-Может, еще раз попробуем? – загорелся поэт, – точно получиться! Я чувствую прилив вдохновения!

-Нет, – устало вздохнула муза, не попробуем. Не дано, так не дано.

Стефан оглянулся, и прибавил шаг. Обычная улица, обычные прохожие. Его никто не преследовал, но он почти побежал. Впрочем, Стефан привык к этому. Бежал он все последние пятнадцать лет.

Город, где беглец остановился, чтобы передохнуть, находился на маленькой планетке звездной системы Лейлы, и был похож на все остальные периферийные столицы Конфедерации. И здесь, как и везде, Стефан не нашел покоя. Навстречу, поглядывая по сторонам, шел полицейский. Стефан поднял воротник пальто, надвинул шляпу на самые глаза. Страх, ужасный, непреодолимый страх сковал его сердце, проник холодной, липкой змеей в каждую клеточку тела. Полицейский равнодушно взглянул на сжавшегося в комок человека, и прошел мимо. Стефан привалился к фонарному столбу, вытирая платком пот со лба.