Сюжет повести, по-видимому, допускает аллегорическое (в неоплатоническом духе) истолкование, при котором леди Элинор являет собой Венеру Земную, а леди Фрэнсис - Венеру Небесную. Предназначенный в женихи леди Фрэнсис Фердинандо выбирает своей госпожой леди Элинор - и в результате попадает в ад ревности и невыносимых мучений. Но интерес представляет не эта аллегория, а загадка страсти и загадка женского сердца, запечатленная в романе (иные страницы как бы предвосхищают повесть о Манон Леско и кавалере де Грие). Вставные стихи вехи и психологические узлы повествования, ведущие читателя от первых страхов и надежд влюбленности - через все перипетии страсти и скрываемой тайны - к горечи измены и цинического "опровержения" любви:
Что ж! блажью женской я по горло сыт,
Пора безумцу протрезветь немножко;
Пословица, ты знаешь, говорит:
"И лучшая из кошек - только кошка".
IV
Полностью отдавшись литературным занятиям, Гаскойн снова ищет - и наконец-то находит - возможность поставить свое перо на службу королеве: граф Лейстер заказывает ему стихи и маски для королевских увеселений в своем замке Кеннелворт. В одной из масок Гаскойн предстал перед Елизаветой в роли дикаря, одетого в наряд из листьев, и от усердия сильно перепугал королевскую лошадь; но королева справилась с лошадью и благосклонно кивнула: "Продолжайте, продолжайте". Итак, долго лелеемая мечта осуществилась - луч монаршей милости упал на уже тронутую сединой голову поэта.
Гаскойн развивает успех: он составляет для королевы книгу "Благородное искусство псовой охоты" (1575) в стихах и прозе, по большей части позаимствовав материал из французских источников; возможно, он сам выполнил и рисунки к книге, на одном из которых дворянин свиты (некоторые усматривают портретное сходство с автором) преподносит королеве оленьи "орешки" на блюде из цветов и листьев. В качестве подарка на Новый, 1576 год (праздник, отмечавшийся в то времена весной) Гаскойн дарит Елизавете ранее написанную и понравившуюся ей "Повесть о Гемете-отшельнике" в переводе на латинский, итальянский и французский языки, демонстрируя тем самым свои лингвистические способности. На фронтисписе рукописи он изображает себя, коленопреклоненного, с копьем в руке и пером за ухом, преподносящего Елизавете уже не оленье дерьмо, а свою собственную книгу. На заднем плане девиз: Tam Marti, quam Mercurio ("Как для Марса, так и для Меркурия"), то есть годится как для военной, так и для гражданской службы.
В доказательство своего полного исправления и морального перерождения в том же 1576 году Джордж Гаскойн публикует "Зерцало поведения", "трагическую комедию" о блудном сыне, и большую сатиру "Стальное зерцало" (вступительные стихи к которой подписаны именем совсем еще молодого "Уолтера Рэли из Миддл-Темпла"). На следующий Новый год (1577-й) он дарит королеве еще одну рукопись: сборник элегий "Печаль в радости", соединяющий прославление королевы с морально-философскими размышлениями. Но воспользоваться плодами своих поэтических усилий Гаскойн не успел: его здоровье неожиданно ухудшилось и 7 октября 1577 года он умер.
V
Гаскойн - поэт невезения. Свой дом в вечности он построил из обломков разбитых иллюзий. Его лучшие стихи - воспевание и прославление своих неудач. Лишь на руинах собственной жизни, свалив с плеч ношу, он испытывает блаженную легкость. Бог вдохновения нисходит - и поэт пляшет, опьяненный внезапной свободой. Таковы "Прощание Зеленого Рыцаря с Фантазией" - краткая история жизни автора, всех ее обольщений и разочарований, и "Прошение о разводе", в котором он просит милостивую госпожу Смерть развести его с его любовницей и женой, то есть с Любовью и Жизнью. Такова же "Колыбельная Гаскойна", в которой поэт убаюкивает сам себя - свои мечты, свои ненасытные глаза, свой мужской пыл, свою утраченную молодость:
Как матери своих детей
Кладут на мягкую кровать
И тихой песенкой своей
Им помогают засыпать,
Я тоже деток уложу
И покачаю, и скажу:
"Усните, баюшки-баю!
Под колыбельную мою".
Я хотел бы провести параллель со стихотворением Уистена Одена с тем же названием "Колыбельная" (апрель 1972). Стоящее самым последним в его "Собрании стихотворений", оно представляет собой четыре больших строфы, кончающиеся рефреном: Sing, Big Baby, sing lullay. В нем так же, как Гаскойн, Оден на закате дня и жизни убаюкивает себя в сон и в смерть:
Сотри с лица заботу;
Твой круг дневной окончен,
Вся эта канитель
Оплаченные счета,
Читать дальше