Герман Гессе - Клейн и Вагнер

Он прервал ее:

- Какой вы ребенок, милая барышня! Такой свободы не существует, кроме как в ваших желаниях. Завтра вы будете богаты, свободны и независимы, а послезавтра влюбитесь в какого-нибудь малого, который опять отберет у вас деньги или перережет вам ночью горло.

- Не говорите так гадко! Так вот: будь я богата, я жила бы, может быть, проще, чем сейчас, но жила бы так только ради собственного удовольствия, добровольно, а не по принуждению. Я ненавижу принуждение! И понимаете, когда я кладу свои деньги на кон, то в каждом проигрыше и каждом выигрыше участвуют все мои желания, под вопросом все, чем я дорожу и к чему стремлюсь, а это дает чувство, обрести которое иначе не так-то легко.

Клейн смотрел на нее, пока она говорила, не очень вникая в ее слова. Он безотчетно сравнивал лицо Терезины с лицом женщины, которая приснилась ему в роще.

Лишь когда лодка вошла в кастильонскую бухту, это дошло до его сознания, ибо вид освещенного щита с названием станции остро напомнил ему вывеску из сна, ту, где было написано не то "Лоэнгрин", не то "Вагнер". Совершенно так же выглядела та вывеска, была таких же размеров, такая же серая и белая, так же ярко освещена. Не здесь ли та сцена, которая его ждала? Не идет ли он к Вагнеру? Теперь он нашел, что и Терезина похожа на женщину из сна, вернее, на обеих женщин, из которых одну он заколол ножом, а другая насмерть душила его когтями. От ужаса у него побежали мурашки по коже. Неужели все это было связано? Неужели его опять вели неведомые силы? Куда же? К Вагнеру? К убийству? К смерти?

Сходя на берег, Терезина взяла его под руку, и так, рука об руку, прошли они через маленькую суматошную пристань и через деревню в казино. Здесь все приобрело тот полупрелестный, полуутомительный блеск неправдоподобия, который всегда есть в увеселениях алчного люда, когда они устраиваются вдали от городов, в тихих местах. Дома были слишком велики и слишком новы, свет слишком обилен, залы слишком роскошны, люди слишком оживленны. Между большими, темными грядами гор и широким, спокойным озером жался маленький рой ненасытных и пресыщенных людей, теснясь так боязливо, словно он ни минуты не верил в свою прочность, словно в любой миг могло что-то стрястись и его смести. Из залов, где ели и пили шампанское, сочилась сладкая, перегретая скрипичная музыка, на лестницах между пальмами и фонтанами мелькали цветы и женские платья, бледные лица мужчин над вырезами вечерних костюмов, синие лакеи с золотыми пуговицами, деловитые, услужливые и всеведущие, благоухающие дамы с южными лицами, бледными и пылающими, красивыми и больными, северные плотные женщины, крепкие, властные и самоуверенные, старые джентльмены, словно сошедшие с иллюстраций к Тургеневу и Фонтане.

Клейн почувствовал недомогание и усталость, как только они вошли в залы. В большом игорном зале он вынул из кармана два тысячных билета.

- Ну как? - спросил он. - Будем играть вместе?

- Нет, нет, это не годится. Каждый за себя.

Он дал ей один билет и попросил ее проводить его. Вскоре они остановились у стола, где шла игра. Клейн положил свой банкнот на какой-то номер, колесо завертелось, он ничего не понял, увидел только, что его ставку смели и она исчезла. Быстро идет дело, подумал он удовлетворённо и хотел улыбнуться Терезине. Ее уже не было рядом с ним. Он увидел, что она стоит у другого стола и меняет деньги. Он пошел туда. Вид у нее был задумчивый, озабоченный и очень занятой, как у домашней хозяйки.

Он последовал за ней к игровому столу и стал наблюдать. Она знала игру и следила за ней с напряженным вниманием. Она ставила маленькие суммы, не больше пятидесяти франков, то одним, то другим способом, несколько раз выигрывая, клала банкноты в вышитую бисером сумочку, снова вынимала банкноты.

- Как дела? - вторгся он с вопросом.

Она была недовольна тем, что ей помешали:

- О, дайте мне поиграть! Я-то уж не оплошаю.

Вскоре она переменила стол, он незаметно последовал за ней. Поскольку она была так увлечена и не обращалась к нему за помощью, он прошел и сел на кожаную скамью у стены. Одиночество обрушилось на него. Он снова погрузился в размышления о своем сне. Очень важно было понять его. Может быть, впредь у него нечасто будут такие сны, может быть, это, как в сказке, знаки, которые подают добрые духи: дважды, а то и трижды тебя манят или предостерегают, и если ты так и не прозреешь, судьба идет своим чередом и уже никакая дружественная сила больше не вмешивается. Время от времени он искал глазами Терезину, видел, как она то сидит, то стоит у стола, ее желтые волосы светились среди фраков.