Александр Дюма - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. IV том

Тристан побледнел от страха и весь затрясся; он уже радовался тому, что целым и невредимым ускользнул из когтей этого свирепого зверя, и коксе не собирался лезть снова к его логово, справедливо опасаясь, что гнев барона может поразить и гостя, и его провожатого.

— Его светлость, без сомнения, предупрежден о визите этого господина? — несколько смущенно спросил он.

— Нет, друг мой.

— Не позволите ли вы мне тогда предупредить его светлость?

— Нет, я пойду с вами, ведите меня.

— Ах, — горестно воскликнул бедняга, — я погиб!

И он ушел в сопровождении Аллана, а старый ключник, смеясь, сказал:

— Бедный Тристан поднимается по лестнице в спальню барона с таким видом, будто идет на эшафот. Клянусь святой мессой, сердце у него, должно быть, гак и стучит! Но я здесь прохлаждаюсь, храбрецы мои, а мне нужно проверить часовых на крепостных стенах. Брат Тук, мою дочь ты найдешь в буфетной, отправляйся туда, и, если Богу угодно будет, я туда тоже через часок приду.

— Благодарю тебя, — ответил монах.

И в сопровождении Робин Гуда он углубился в лабиринт переходов, коридоров и лестниц, где Робин уже тысячу раз заблудился бы. Брат Тук же, наоборот, отлично знал здесь все: он чувствовал себя в Ноттингемском замке не менее привычно, чем в Линтонском аббатстве, и не без некоторого самодовольства, уверенно и спокойно, как человек, давно приобретший определенные права, постучал в конце концов в дверь буфетной.

— Войдите, — послышался свежий девичий голос.

Они вошли; увидев великана-монаха, хорошенькая девушка лет шестнадцати-семнадцати, вместо того чтобы испугаться, стремительно подбежала к ним, кокетливо и благожелательно улыбаясь.

«Ага! — сказал себе Робин. — А вот и невинное духовное чадо святого отца! Честью клянусь, красивая девочка: глазки искрятся весельем, губы яркие и улыбаются — одним словом, самая хорошенькая христианка, какую я когда-либо видел».

Робин не сумел скрыть, что красота любезной девушки произвела на него большое впечатление, и поэтому, когда прелестная Мод протянула ему обе свои маленькие ручки, чтобы приветствовать его приход, добрый брат Тук воскликнул:

— Не довольствуйся руками, мой мальчик, а целуй ее прямо в губки [45], в алые губки, оставь скромность — это добродетель дураков.

— Фи! — сказала девушка, насмешливо качая головой. — Фи, как вы смеете такое говорить, отец мой?

— «Отец мой, отец мой!» — с фатоватым видом повторил монах.

Робин последовал его совету, хотя девушка все же слабо сопротивлялась; Тук вслед за ним наделил свою духовную дочь сначала поцелуем прощения, потом поцелуем примирения… одним словом, нужно признать откровенно, что Мод к нему относилась скорее как к поклоннику, нежели как к наставнику, а манеры монаха весьма мало соответствовали его сану.

Робин заметил это и, пока они пили и закусывали за столом, который накрыла для них Мод, самым невинным тоном заявил, что монах не очень-то похож на грозного и почитаемого духовника.

— В некотором оттенке близости и приязни в отношениях родственников нет ничего предосудительного, — ответил монах.

— Ах, так вы родственники? А я и не знал!

— И близкие, мой юный друг, очень близкие, но не до такой степени, когда запрещено вступление в брак: мой дед был сыном одного из племянников двоюродного брата двоюродной бабушки Мод.

— Ну, теперь с родством все ясно.

Мод покраснела и взглянула на Робина так, будто просила пощадить ее. Бутылки опустошались, кружки стучали по столу, в буфетной звенел смех и слышался звук поцелуев, сорванных с губок Мод.

И тут, в самый разгар веселья, дверь буфетной внезапно отворилась и на пороге появился сержант в сопровождении шести солдат [46].

Сержант галантно поклонился девушке и, строго взглянув на сотрапезников, спросил:

— Вы спутники чужестранца, явившегося посетить нашего господина, лорда Фиц-Олвина, барона Ноттингема?

— Да, — спокойно подтвердил Робин.

— Ну, и дальше что? — дерзко спросил брат Тук.

— Следуйте за мной в покои милорда.

— А зачем? — снова спросил Тук.

— Не знаю. Такой приказ. Повинуйтесь.

— Но перед уходом выпейте глоточек, — сказала красотка Мод, подавая солдату кружку эля, — это вам не повредит.

— Охотно.

И, осушив кружку, сержант вторично приказал сотрапезникам Мод следовать за ним.

Робин и Тук подчинились, с сожалением оставив хорошенькую Мод в буфетной одну и в печали.

Пройдя но огромным галереям, а потом через оружейный зал, отряд оказался перед тяжелой дубовой дверью, и сержант трижды громко постучал в нее.