Валентина Немова - Изъято при обыске

Интересно, чего им было нужно от меня за стенами их резиденции? Зачем они ходили по моим следам? Что вынюхивали? Ведь не верили же на самом деле в свои бредни, что я английская шпионка и где-то на явочной квартире ждет меня таинственный иностранец. Прежде мне все это было непонятно. Да и не задумывалась я тогда над этим. Мне было не до того. Бегают? Черт с ними, пусть бегают. Не могла же я запретить им это. Скрывать от них мне было уже абсолютно нечего. Поиздеваться над ними за то, что они так привязались ко мне, имела право. А вот вопросы задавать — никак нет. Вопрос тогда остался открытым. Теперь я нахожу, разумеется, и на него ответ. Он таков, что поневоле вспомнишь ларчик, который очень просто открывался.

Не найдя в моих дневниках доказательств тому, что мы с Николаем Павловичем помирились после ссоры, о каковой я им все уши прожужжала, они искали эти доказательства в жизни. От доносчика они же точно знали, что примирение состоялось. Где, когда и при каких обстоятельствах. Эти обстоятельства им просто покоя не давали. Они считали, наверное, мысля по шаблону, что после тех поцелуев на брудершафт мы с Вороновым прямо-таки обязаны были где-то встречаться тайком, сняв для этого квартиру по сходной цене. Вот и носились за мной по городу, в надежде застукать меня в объятьях друга, чтобы, на случай, если не удастся причинить "смутьяну" особого вреда, то хотя бы скомпрометировать его и лишить права руководить литобъединением…

Литобъединение, литобъединение — вот в чем была суть. Тут-то и сделаю я переход к тому, о чем обещала рассказать. В 1956 году, отбыв ни за что ни про что 20 лет в сибирской ссылке, вернулся в Магнитку один литератор (Безусловно, талантливый. Как раз за талант и упрятала его в свое время как можно дальше какая-то бездарность). Впоследствии он выпустил несколько хороших книг и жил безбедно. Но на первых порах по приезде в город своей юности сильно нуждался материально.

Учитывая это, кто-то из всемогущих распорядился, чтобы Воронов уступил реабилитированному товарищу место руководителя литкружком. Может, это была инициатива самого Николая Павловича. Пострадавшего писателя он встретил по-дружески, как добрый человек окружил его заботой. Но мне кажется, учитель наш допустил оплошность, идя на эту уступку. А заключалась она в том, что он, прежде чем передать нас, своих воспитанников, кому-то другому, не выяснил, хотим мы того или нет. Ну, мы и отличились…

Лишь только этот товарищ (фамилию его не назову, описывать внешность не стану — по той же причине, что и со Звонцевым) занял место своего предшественника в нашей комнате во Дворце и заговорил, далеко не так уверенно и блестяще, как Воронов (этот дар завораживающей устной речи не каждому дается, о чем я уже писала), мы, начинающие, сразу поднялись на дыбы. Принялись орать и топать ногами, вообразив, что кто-то насильно хочет отнять у нас любимого учителя. Вели себя точь-в-точь как неуправляемые подростки в школе, когда входит в класс чем-то не угодивший им педагог. Я, разумеется, усердствовала больше всех, забыв, что сама уже учительница…

И как нас ни утихомиривал Воронов, куда нас позднее ни "таскали", чтобы образумить и заставить посочувствовать репрессированному при Сталине литератору, все было бесполезно. Нам нужен был наш уважаемый, наш любимый, наш единственный. И все.

Кто этого, ранее незнакомого нам человека обидел, как ему помочь материально, это нас не касалось. Да, наверное, и не должно было касаться. Ведь мы же перед ним ни в чем не были виноваты. Почему же именно за наш счет ему хотели выдать "компенсацию"? И почему он должен был устраиваться за счет Воронова, пользуясь его жалостливостью и попирая справедливость? Николай Павлович ведь тоже ничего ему не задолжал. А работу эту получил по распределению после окончания литературного института. И отлично справлялся с нею…Угроза лишиться любимого учителя, как и следовало ожидать, только укрепила нашу к нему привязанность. И мы бились, пока не победили…

Наша победа над реабилитированным писателем была чревата, как показало время, тяжелыми последствиями. Получивший отпор узурпатор со своим поражением не смирился. Затаив злобу, он продолжил борьбу за литобъединение, но уже другим способом.(20 лет, прожитых бок о бок с разного рода преступниками, чему-то же его научил). Стал переманивать учеников Воронова в свой лагерь по одному. Застольные беседы за рюмкой водки получались у него гораздо лучше, чем лекции во Дворце. Ребята, ходившие к нему домой тайком от Николая Павловича, признавались мне, что им очень понравилось слушать этого бывалого человека, что повидал он, уверяли они, куда больше, чем…