Сьюзан Хинтон - Бойцовые рыбки

Я не то, чтобы долго был в отключке, но достаточно, чтобы Стив психанул и побежал за помощью, так что, когда я пришел в себя, на крыше я был один. Прежде всего надо было с этим что-то сделать. Я почти бегом добрался до двери, и наткнулся там на Стива и какую-то старушку, которую он уломал подняться и помочь. Уж не знаю, как он себе эту помощь представлял. Я сказал ему: «Пошли», и мы смотались. Старушка была очень недовольна, что ее обманом затащили на крышу.

Я был ужасно зол, что Стив бросил меня одного, а сам сбежал, и только через три квартала заметил, что он плачет. Я жутко перепугался. Я раньше видел только, как девчонки плачут. А чтобы я сам когда-то плакал – такого я не помнил.

– Ты чего?

– Заткнись, – сказал он. – Просто заткнись.

Совершенно не в его духе. Я решил тогда, что это он из-за матери так переживает. Я-то свою мать не помнил совсем, так что мне сложно было понять как это.

Стив пошел домой, и я тоже пошел домой, потому что не хотел грохнуться еще раз прямо на улице, и еще потому, что подумал, что Мотоциклист мог уже вернуться. Для папаши было еще рановато.

На лестнице столкнулся с Кассандрой. То есть в натуре столкнулся. Кассандра взяла себе в голову, что Мотоциклист выбрал ее себе в девчонки. Если честно, она была психованная. Терпеть ее не могу. Так вышло, что ее послали на практику в нашу школу в прошлом году, и Мотоциклист попал к ней в класс. И она по нему спятила. За ним и так девчонки табунами бегали. Не только потому, что он был красивый, а потому, что он был другой. В общем, выбирай любую. Не знаю, что он в этой Кассандре увидал. Пожалел, наверное.

Ну и вот. Она вся такая – институт закончила, из хорошей семьи, дом в приличном районе на другом берегу реки, а тут все бросила, сняла комнату в развалюхе и ходила хвостом за Мотоциклистом. Даже и не красивая, кстати. По мне, по крайней мере. Стив говорил, что красивая, но по мне – так нет. Ходила босиком, как деревенская, и не красилась совсем. И как ее ни встретишь, она с кошкой. Ненавижу кошек. Не до такой степени, конечно, как Бифф Уилкокс, тот их просто из мелкашки отстреливал, но не люблю. И разговаривать она пыталась, как Мотоциклист – многозначительно типа. Только на меня это не действует.

– Привет, – говорит.

Я встал и ждал, пока она отойдет, чтобы я мог подняться, но она не отошла. Блин, ну вот еще. Это чья лестница вообще? Я тогда на нее уставился. Все равно стояла. Пришлось сказать:

– Подвинься.

– Какое очаровательное дитя.

Тут я ей сказал то, что обычно при девчонках не говорю. Ну, достала она меня. Но ей хоть бы что.

Тогда я добавил:

– Ты ему и не нравишься вовсе. Он тебя от стенки не отличает.

– Ну, сейчас я ему точно не нравлюсь. Смотри.

И она показала мне руку. Рука вся в точках. Ширялась.

Я сперва удивился, а потом мне стало противно.

– Если бы он меня на этом поймал, то руки бы переломал, – сказал я ей.

– Да, почти до этого и дошло.

Всегда такая надутая, как будто они с Мотоциклистом вместе из какого-то суперэлитного общества. А теперь сдулась.

– Я не торчу, – добавила она. Как будто я ей друг, и меня надо убедить. – Просто думала, что поможет. Думала, он насовсем уехал.

Мотоциклист терпеть не мог наркоманов. Он даже и не пил почти. Говорят, он однажды одного торчка вообще убил. Я не уточнял. И вот как-то, ни с того ни с сего, он мне говорит: «Узнаю, что ты ширяешься, – руки переломаю». И переломал бы, запросто. Он не часто вообще на меня внимание обращал, так что я это хорошо запомнил.

Я отвернулся и сплюнул через перила. Не знаю, чем именно, но Кассандра жутко действовала мне на нервы. Тут до нее дошло, наконец, и она спустилась вниз. Мотоциклист и в самом деле был уже в квартире, сидел на матрасе, прислонившись к стене. Я спросил, осталось ли чего-нибудь пожрать, но он меня не услышал. Я уже привык, у него со слухом много лет были проблемы. Он, кстати, еще и дальтоник был.

Нашел себе сухарей, банку кильки и молоко. Я не капризный, я все ем. Еще нашел бутылку с остатками крепленого и допил. Папаня не заметит.

Потом снял майку и промыл еще раз рану от ножа. Боль теперь была тупая, но постоянная, типа как когда зуб ноет. Скорее бы уже перестало.

– Слышь, – сказал я Мотоциклисту, – не уходи никуда, пока папаня не вернется, ладно?

Он перевел глаза со стены на меня, не меняя выражения, и видно было, что внутри он опять смеется.

– Бедняга, – говорит, – и всегда-то у тебя все не слава богу, не так, так иначе.

– Да нормально, – говорю.