Адольфо Касарес - Напрямик

В ресторане, просторном, как портовый склад, «парни» сидели в ожидании за столом. Их было восемь — по большей части однокашники, все люди зрелые, усталые, седовласые. «Новичками», которых ввели «старики», числились Баттилана — его подопечный и Нарди — знакомый Фондевилье. Когда-то их было пятнадцать, теперь стало меньше из-за смертей, болезней и других бед. Каждый не раздумывая саживался на свое привычное место, и только старый Кориа, по прозвищу Непоседа, не обращая внимания на других, занимал любой чужой стул.

Общий спор шел о выгодах и невыгодах завтрака по сравнению с ужином, а кое-кто пытался объяснить Баттилане существо дела и перетащить его на свою сторону.

— Ну сами скажите, — спросил Фондевилье, подмигнув глазом, — куда я гожусь в конторе после этого пира?

— А мне скажите, куда годятся старики, которые поздно ложатся?

— А они вообще никуда не годятся, — ответил Баттилана.

Бельверде объяснил:

— Мы собираемся каждый четверг.

Другой, желая как-то определить их кружок, добавил: мы, «парни».

— От парней в нас осталось одно название, — признал Сауро.

— И, что еще печальнее, дух, — подхватил Гусман.

— Высокий дух, — торжественно произнес Баттилана и, подумав, добавил: — Напоминаете вы мне старичков, что собираются на площадях.

Гусман поколебался между желанием возразить и стаканом вина. Решил в пользу вина, потом нервно отщипнул кусочек хлеба.

— Не так давно, — рассказывал Сауро, обращаясь к Баттилане, — мы собирались под вечер в кафе, там квартет играл танго лучше некуда, к восьми переходили в ресторан, кухня тут знатная, а заканчивали вечер... сам догадайся?

— Мучаясь животом после помидорной подливки, — не задумываясь, ответил Баттилана.

В этот самый момент официант, не желавший терять время даром, с извинением, похожим на упрек, раздвинул их головы и поставил на стол блюдо с равиолями [1] Род пельменей. ( Здесь и далее прим. перев. ) .

— Нет, сеньор. В illo tempore [2] Те времена ( лат. ). пили мы свой вермут в баре и играли в карты, но теперь, дело стариковское, предпочитаем судачить и дружно согласились, что больше, чем вермут, нам подходит фисташковое мороженое.

Вмешался Фондевилье:

— Просто диву даешься, как нам всем нравится это мороженое. Идем в кафе на улице Сан Хуан, мороженое там свежее, народу всегда полно, и вы наедаетесь за стойкой вволю, зная, что тут уж вас не отравят.

— А вы знаете, сеньор, сколько жертв уносит из года в год отравление дурной пищей? — спросил Нарди.

Сразу воодушевившись, Кориа посоветовал:

— Дайте сеньору Баттилане точный адрес кафе. Рекомендую его вам от всей души, если, конечно, вы такой же любитель мороженого, как мы.

Снова взял слово Сауро:

— Говорят, будто фисташки (враки, скорее всего) поддерживают, надеюсь, вы понимаете меня, жизненную силу мужчины, так что все мы пошучиваем, пошучиваем, а каждый свою порцию мороженого съедает, кроме сеньора, — кивнул он на Кориа, — он у нас самый старенький, вот мы и следим, чтобы он заказывал целых две, ему-то фисташки позарез нужны.

Фондевилье подмигнул и, показывая на Баттилану, сказал с восхищением:

— Вот уж кому нет нужды в фисташках.

Улыбнувшись, Баттилана скромно согласился:

— Сказать откровенно, пока что — нет.

Гусман, не слишком склонный к рассуждениям, подумал, что лучших людей, чем в его время, на свете не было, а о нынешнем поколении и говорить не стоит. Кроме того, кое-кто заблуждается. Баттилана, например, у себя на Западной железной дороге блистал сильным и острым умом, а столкнулся с парнями и сразу померк. Он даже не уверен, не было ли ошибкой ввести его в их узкий кружок и, того хуже, рассказать о своей поездке. В самом деле, ссылаясь на желание как следует узнать всю округу, Баттилана получил в конторе разрешение и теперь, если не поможет чудо, они поедут вместе еще дальше Рауча, и туда и обратно, чему, в сущности, надо радоваться, ведь, случись в дороге какая-нибудь поломка или неприятность, полное одиночество не такое уж удовольствие.

Бельверде и Сауро, посмеиваясь, но каждый упрямо стоя на своем, завели неизбывный спор консерватора с радикалом.

— Смилуйтесь, — взмолился Баттилана. — Сдается, в Музее Ла-Платы осталось только два экземпляра этой вымершей породы: вы оба.

«А что, если я его брошу? — подумал Гусман. — Если притворюсь, будто в суматохе, прощаясь, позабыл о нем? Поездка пройдет совсем по-другому».

На десерт подали фисташковое мороженое, вот уж приятная неожиданность.