Татьяна Краснова - Счастье играет в прятки - куда повернется скрипучий флюгер

— Ничего подобного. Книжка. Третья часть «Властелина колец» — «Возвращение государя», как заказано…

— Ура! Это мне!

— У нас аукцион: миллион — кто больше?

— Десять миллионов! — Марина выхватила книгу. — Наконец-то я дочитаю, чем кончилось! А сейчас будет ваза.

— Никакая не ваза. Краска для пасхальных яиц, какая-то особенная, все брали, и я взял. Посмотрим, чем она отличается от луковой шелухи. Два миллиона!

— Три миллиона! Это Доре, — заявил Павлик, передавая засмущавшейся Доре пакетики.

— Продано. Большой мешок «Чаппи», он в багажнике. Миллиард.

— Рольдик, плати! — заливался Павлик.

А Марина, еще раз напоминая про вазу, взглянула на Клариссу, которая сидела среди этого гвалта с отсутствующим видом.

— Земфира! — провозгласил Пал Палыч, вытаскивая аудиокассету и предвкушая дочкин восторг, но Марина безразлично произнесла:

— Снимаем с аукциона. Это Клариссе. — И добавила: — У меня такая есть.

Кларисса не сразу протянула руку. Никогда еще она не чувствовала себя более чужой на празднике жизни, а свою игру в счастье — более фальшивой, и не сразу поверила, что ей на самом деле что-то полагается.

— А Еве? — тихонько спросила Марина.

— Еве — конфиденциальное письмо от дяди Алика, — так же тихо ответил отец.

— Как его работа?

— За книжку с цветочками тебя благодарит. А дальше навести справки взялся Фольц. Пусть милиция поработает, раз у нас ничего не выходит. — Марина тревожно вскинула глаза, но Пал Палыч уже извлек еще что-то и громким цирковым голосом объявлял: — Маска для подводного плавания — десять тысяч!

— Двадцать! — закричал Павлик, оглушая всех, и, деловито примеряя маску, обратился к сестре: — Меня Ник научит, да?

Марина замешкалась с ответом, а Пал Палыч как ни в чем не бывало сообщил, усаживаясь за стол:

— Когда нога моя покинула автомобиль, но еще не ступила на землю, я услышал дуэт, состоящий из обвинений, сплетен и народных причитаний. Таинственный чужак! Ночные похождения! Зеленая улица в шоке!

— Все врут, — убежденно сказала Дора, тревожно глядя на него.

— Врут, — равнодушно согласился Пал Палыч, включая телевизор. — Я тут же уточнил у Лончинского, он как раз с работы шел. — И уже потеплевшим голосом: — Это сын Леночки Берестовой из нашего класса. Как его зовут?

— Ник. Николай, — ответила Марина немного напряженно, с удивлением улавливая в последних фразах отца нотки необычной нежности — не к ней, Марине, относящейся.

— А почему я один ем? Отличная курица. Вы что, мороженым объелись? Значит, его в честь легендарного деда назвали. Николай Берестов — основатель нашего парка. Елена и фамилию девичью оставила, и дело продолжает.

— Ник тоже Берестов.

— Резонно. Громкая фамилия пригождается в жизни. И как он, тоже по этой части пойдет?

— Не знаю. Экзамены в июне будет в химбио сдавать. В профильный биологический класс, — расшифровала Марина, уже совершенно успокоившись.

— А ты куда решила?

— В гуманитарный. Поменьше Рахиль буду видеть.

— Кто кого допек?

— Взаимно. А у вас ведь она тоже была?

— И монологи были все из той же оперы.

— Не монологи, а арии. А форму девочки какую носили?

— Да примерно как у вас, но с черными фартуками и белыми воротничками. Вы мне напоминаете наших девчонок, только им не разрешалось побрякушки надевать… А что это у тебя на шее? Батюшки, куриный бог!

— Да что вам всем дался мой куриный бог! — возмутилась Марина. — Ты, папа, еще похвались, как соседки, что сто лет на пляж не ходил и не купался.

— Ну, это было бы слегка преувеличено…

— Не увиливай. — Марина подобрала слова и тщательно выговорила: — Ты говоришь с аристократическим высокомерием аборигена.

— Я раздавлен. Я труп. И зачем было нападать на замечательного куриного бога? У тебя, кажется, еще есть ожерелье из яблочных семечек. Никогда о нем худого слова не скажу…

— Да ну тебя! А какая девчонка в вашем классе была самая красивая?

— Было две самых красивых, мы их так и называли: Ева-королева и Елена Прекрасная. В Леночку Берестову я был влюблен, но ее внимания не заслужил. Подозреваю, что казался ей слишком легкомысленным.

Так интересно и трогательно было представлять взрослых молодыми, да еще в знакомых школьных декорациях. Прямо кино!

— А вот Марининой маме казалось, что я состою из сплошных достоинств, — продолжал Пал Палыч, поворачиваясь к Клариссе. — Это обезоруживало, и приходилось соответствовать.

— Марина на нее похожа? — поинтересовалась та.