Луи Арагон: Римского права больше нет

О, неужели вы не слышите, неужели не слышите музыки?..

Хлопнули выстрелы, машины влетели на полном ходу в нроулок против универмага, а там одностороннее движение... Ворота гаража взорваны, машины канули в ночь. В госпиталь явились неизвестные, потребовали выдать им раненого-он из заключенных, - уложили на месте обоих дежурных полицейских. Взорвано помещение СПР'[Служба отправки на принудительные работы в Германию.]. Из центрального холодильника исчезли говяжьи чуши, жандармы стерегли их для Господ Оккупантов. В двух километрах от вокзала стоял эшелон с боеприпасами, три вагона взорваны, всю ночь и весь следующий день снаряды рвались в полях. Если кого-то преследует полиция, он исчезает в глубокой тайне домов. Те, кто прячет у себя этих людей, не боятся расклеенных повсюду объявлений, устрашений под бой барабанов, извещений в газетах, их не останавливают даже расстрелы заложников. Около часа ночи прилетели большие черные птицы, на заранее разведанные поляны упали пакеты и опустились люди под шелковыми зонтами - розовыми, зелеными, красными или белыми. Заря обнаружила, что на домах предателей нарисованы виселицы, а на перекрестках улиц написано такое, чего совершенно не имели в виду музыканты, когда сочиняли свою нежную старинную немецкую музыку.

А вы не слышите музыки, мадемуазель Серая мышь, не слышите...

Один преподаватель лицея любил Германию больше, чем Францию, или но крайней мере так говорил, рассчитывая добиться невесть чего с помощью этих новых организаций, сокращенные названия которых фигурируют в витринах среди фотографий, запечатлевших прекрасную и счастливую жизнь французских рабочих где-нибудь в Дюссельдорфе или Штеттине, - так вот, он, этот преподаватель, отправился однажды на прогулку и зашел неосторожно далеко; возле деревушки Труазетуаль его увидели бывшие ученики, открыли по нему огонь, но неудачно, и он улизнул. С тех пор живет в гостинице "Центральная", итальянцев там больше нет, а у гестапо свои номера, и он отваживается появляться только в форме силезского полка, они не посмеют, думает он, стрелять в немца. Так все начинают внимать музыке.

Владелец гаража-там, в предместье, возле бакалейной лавочки под голубой вывеской, - запирает однажды вечером ворота своего гаража, к нему подходит молодой человек и бабах из черного пистолета, пуля попала в глаз, выживет ли-неизвестно, а уж что ослепнет"-это точно, и станет ненормальным-тоже факт. Перед зданиями, которые занимает полиция, установили-рогатки, обмотанные колючей проволокой; часовые, им лет По шестнадцать, трясутся от страха и-ушки на макушке-ждут, чтобы первыми услышать музыку, музыку, музыку.

Продавец кроличьих шкурок, рыжий человечек весь в синяках, катит свой велик и звонит, звонит, звонит... Идет это он по улице, ну, знаете, где дом свиданий, и вдруг-трам-тарарам! - загремела музыка, пепеэфовцы ' схватились со смутьянами, бой по полной форме, пепеэфовцы-за каменную тумбу, а один, лежа на животе, все стреляет... И тут выходит хозяин борделя, почтенный такой дядечка, выходит, чтобы, значит, посмотреть, что такое... пуля прямо в сердце! Разбили окно в аптеке, из стеклянного шара льется синяя жидкость... Ну и дела! Звонит, звонит рыжий продавец...

Музыка, фройляйн Лотта Мюллер, еще только начинает звучать здесь, в этом городе, который набит зелеными и серыми солдатами, где кишмя кишат мыши в накрахмаленных блузках и нитяных чулках. Но в окрестностях она заполняет уже весь величественный пейзаж, неподвижный и немой, крутится, поднимаясь все выше, выше, уже выходит из берегов; музыка и внезапно поднявшийся ветер поздней весны разворошили деревню, оживили покинутые дома, на развалинах появились таинственные призраки, возникли подпольные тиры, неведомо почему падают телеграфные столбы, то и дело рвутся железнодорожные рельсы, а на днях даже вывели из строя местный аэродром; ваши люди теперь не смеют ходить по крестьянским дворам за мясом, за деревянными чурками для газогенератора по деревням вблизи маки и даже за нашими парнями, которых вы наметили к отправке в Германию, и они смеются над вами, эти парни, да, смеются... вашим людям страшно услышать музыку... вот именно, музыку.

Ничего, ничего... Это ведь только маленькая прелюдия, большой оркестр репетировал не здесь, но он соберется здесь в полном составе, и тогда грянет, грянет музыка!

Члены профашистской Французской народной партии, возглавляемой Дорио.

Придется исполнить ее прихоть, Лотта решила, что нам надо побывать на лоне природы, а тут мне как раз порекомендовали маленькую гостиницу, очень подходящую для влюбленных, и мне ничего не оставалось, как сдаться. Адрес дал тот самый преподаватель математики, у которого были такие крупные неприятности: еще бы, он очень добрый и говорит все, что думает. Теперь ходит в нашей форме, ни за что не скажешь, что он надел ее совсем недавно.