Мюриэл Спарк: Мисс Джин Броди в расцвете лет

Мэри Макгрегор, хоть и прожила на свете двадцать три с лишним года, так никогда и не поняла, что Джин Броди не вдавалась в откровенность с другими учителями и история ее любви рассказывалась только ее ученицам. Когда через год после начала второй мировой войны Мэри записалась в женскую вспомогательную службу военно-морского флота и стала неловкой и бестолковой медсестрой, на которую часто валились все шишки, она не очень-то вспоминала Джин Броди, хотя никогда не относилась к ней плохо. Но однажды, в самую горькую пору, когда первый и последний кавалер Мэри, капрал, с которым она была знакома две недели, бросил ее, не явился на свидание и вообще больше не показывался на глаза, она перебрала в уме свое прошлое, стараясь понять, была ли когда-нибудь по-настоящему счастлива, и ей показалось, что те первые годы, проведенные с мисс Броди, когда она сидела за партой, слушая разные истории и суждения, не имевшие ничего общего с ее привычным окружением, и были самым счастливым временем в ее жизни. Она подумала об этом между делом и больше уже никогда не возвращалась мыслями к мисс Броди. Она пережила свое унижение и погрузилась в привычное для нее состояние тупой озадаченности, продолжавшееся до тех пор, пока она не погибла во время пожара в отеле в Камберленде, куда приехала в отпуск. Из конца в конец бегала Мэри Макгрегор по коридорам в удушливом дыму. Она то бежала в одну сторону, то поворачивала и бросалась обратно, но и там и там дорогу ей преграждала стена огня. Она не слышала ничьих криков, потому что гул пожара заглушал крики; она не кричала сама, потому что дым душил ее. Повернув в третий раз, она наткнулась на кого-то, упала и умерла. Ну а в начале тридцатых годов, когда Мэри Макгрегор было десять лет, она безучастно сидела в классе мисс Броди.

— Кто пролил чернила? Ты, Мэри?

— Я не знаю, мисс Броди.

— Полагаю, что ты. Я никогда не видела более неловкой девочки. Если даже тебя не интересует, о чем я говорю, по крайней мере сделай вид, что тебе интересно.

Это и были дни, которые Мэри Макгрегор, перебирая в памяти прошлое, признала счастливейшими в своей жизни.

У Сэнди Стрэнджер в ту пору было предчувствие, что эти годы позже будут считаться самыми счастливыми в ее жизни, и, когда ей исполнилось десять лет, она так и сказала своей лучшей подруге Дженни Грэй, приглашенной к ней на день рождения. Пиршество венчали ломтики ананаса со сливками, а самым замечательным во всем празднике было то, что девочек предоставили самим себе. Для Сэнди вкус и вид экзотического ананаса воплощали представление о счастье, и она сосредоточенно разглядывала маленькими глазками бледно-золотистые кубики, прежде чем подцепить их ложкой; ей казалось, что вкус ананаса, от которого пощипывало язык, — это вкус особого счастья, не имеющего ничего общего с едой и отличающегося от того бессознательного счастья, которое испытываешь во время игры.

Девочки оставили сливки напоследок и теперь уплетали их за обе щеки.

— Малышки, вы станете сливками общества, — сказала Сэнди, и Дженни фыркнула сливками в платок.

— Знаешь, — сказала Сэнди, — считается, что эти дни — самые счастливые в нашей жизни.

— Да, все так говорят, — согласилась Дженни. — Говорят: наслаждайтесь школьными годами, потому что никто не знает, что вас ждет впереди. Мисс Броди говорит, что лучшие годы — это пора расцвета, — сказала Сэнди.

— Да, но зато она не была замужем, как наши родители.

— Зато у них не бывает расцветов.

— Зато у них бывает половая жизнь, — сказала Дженни. Девочки замолкли, поскольку это для них было пока еще поразительным открытием, они сделали его совсем недавно; сама формулировка и ее значение были полны новизны. В это невозможно было поверить. Потом Сэнди сказала:

— У мистера Ллойда на прошлой неделе родился ребеночек. Наверное, мистер Ллойд жил половой жизнью со своей женой.

Это предположение воспринималось легче, и они визгливо захихикали в розовые бумажные салфетки. Мистер Ллойд был учителем рисования в старших классах.

— А ты можешь себе представить, как это у них было? — шепотом спросила Дженни.

Сэнди сощурила глазки еще больше, стараясь мысленно нарисовать соответствующую картину.

— Он, наверное, был в пижаме, — шепнула она в ответ.

Девочки покатились со смеху, представляя себе однорукого мистера Ллойда, торжественно шествующего в школу. Потом Дженни сказала:

— Это делается под влиянием минуты. Так это и получается.