Вашингтон Ирвинг - Рип ван Винкль

- Некоторые, - сказал он, - считают, что эти враждебные силы - не что иное, как духи, вызванные в давние времена индейскими колдунами, решившими отомстить чужеземцам, которые лишили их родины. Их чарам приписывают даже неудачу, постигшую знаменитого Гендрика Гудзона во время его смелого плавания вверх по реке в поисках северо-западного прохода; сам он считал, что корабль его сел на камни, а на самом деле это было не чем иным, как происками все тех же злонамеренных колдунов, не позволивших ему следовать по правильному пути и проложить дорогу в Китай.

- Большинство, однако, - продолжал гер Антони, - полагает, что все невероятные происшествия, имевшие место на этой реке, а также трудности, с которыми сталкиваются плавающие по ней голландские шкиперы, находят объяснение в старинной легенде о загадочном корабле, появляющемся в шторм у мыса Пойнт-но-Пойнт {Point-no-point - тщетно, безуспешно (англ.).}.

Узнав, что Дольфу это предание неизвестно, гер Антони воззрился на него недоумевающим взглядом и, наконец, задал ему вопрос: где же он жил и воспитывался, что не осведомлен о столь значительном в истории края факте? Он решил поэтому, дабы скоротать остаток этого вечера, изложить предание о загадочном корабле - насколько это будет позволено ему памятью - в тех же словах, в каких оно было записано мингером Селином, одним из ранних поэтов провинции Новые Нидерланды. Он помешал угли в костре, который, как маленький вулкан, извергнул из себя снопы искр, взвившихся между деревьями, устроился поудобнее на своем корневище, откинул назад голову и, прикрыв на несколько мгновений глаза, чтобы собраться с мыслями, принялся рассказывать следующую легенду.

Загадочный корабль

Как-то давным-давно, в золотой век провинции Новые Нидерланды - ею правил тогда Боутер ван Твиллер, по прозванию Глубокомысленный, - обитатели Манхеттена были не на шутку встревожены страшной грозой с громом и молнией, разразившейся знойным, душным днем в период летнего солнцестояния. Дождь лил как из ведра; падая на землю, он рассыпался мелкими брызгами и стелился над нею густой пеленой. Гром грохотал и прокатывался, казалось, над самыми крышами; видно было, как у церкви святого Николая металась зигзагами молния; трижды, но тщетно метила она поразить ее флюгер. Почти до самого основания была разбита новая печная труба на доме Гаррета Хорна; Доффи Мидлербергер при въезде в город свалился без чувств со своей плешивой кобылы. Словом, пронеслась одна из тех редкостных гроз, которая на памяти весьма уважаемой личности, встречавшейся в любом городе и именуемой "старейшим из старожилов", случилась только однажды.

Великий ужас охватил почтенных обитательниц Манхеттена. Они скликали своих детей и искали убежища в погребах, предварительно повесив подкову на железный стержень, поддерживающий полог каждой кровати, дабы он, избави боже, не притянул как-нибудь молнии. Буря, наконец, стала стихать; грозные раскаты сменились едва слышным глухим ворчанием далекого грома; лучи садившегося за тучами солнца, прорываясь сквозь их бахрому, превращали широкое лоно залива в ослепительно сверкающее море жидкого золота.

Из форта сообщили, что в заливе показался корабль. Это известие перелетало из уст в уста, с улицы на улицу и вскоре всполошило всю крошечную столицу. Прибытие корабля в те далекие дни было для колонистов событием величайшей важности. Он приносил вести из старого мира - страны, в которой они родились и от которой были отрезаны просторами океана; прибывая только раз в год, он привозил также изделия роскоши, наряды и даже предметы первой необходимости. Почтенная голландская фру не могла сшить себе ни чепца, ни нового платья до прибытия корабля; художник ожидал его, чтобы приобрести принадлежности своего ремесла; бургомистр - чтоб обновить чубук и пополнить запас голландской можжевеловой водки; школьник - чтоб купить волчок и шарики для игры; землевладелец - чтоб обзавестись кирпичом, необходимым для постройки нового дома; одним словом, все - богатый и бедный, старый и малый - с нетерпением дожидались прибытия корабля. Это было воистину величайшим событием в жизни достославного города Нового Амстердама, и в течение целого года во всех разговорах только и слышалось - "корабль", "корабль", "корабль".

Новости из форта заставили все население города высыпать на берег, к батарее, дабы собственными глазами насладиться столь радостным и желанным зрелищем. Корабля, правда, в это время еще не ждали, обычно он приходил несколько позже, и это обстоятельство породило немало толков. Около батареи кучками толпился народ. Тут можно было увидеть бургомистра, медлительного и важного, но с величайшей готовностью делившегося своим мнением с кучкою старух и мальчишек. Чуть поодаль собрались старые, бывалые моряки, некогда рыбаки и матросы, слывшие в подобных случаях великими авторитетами; они высказывали различные предположения, порождавшие горячие споры среди окружающих их зевак. Однако человеком, на которого чаще всего устремлялись взоры толпы и за каждым движением которого напряженно следили, был Ханс ван Пельт, отставной капитан голландского флота и местный оракул во всем, что касается моря. Он рассматривал судно в старинную, крытую просмоленным брезентом зрительную трубу, мурлыкал под нос голландскую песенку и отмалчивался. Впрочем, мурлыканье Ханса ван Пельта имело в глазах народа значительно больший вес, чем многословные разглагольствования любого из горожан.