Чарльз Буковски - Музыка горячей воды

– Убирайте свою вонючую развалюху от моего дома, или я вызову полицию! – И долгие безумные вопли.

Наконец выскакивала сама – в кимоно, молоденькая блондинка такая, красивая, но, очевидно, совершенно чокнутая. С воплями подбегала к моей дверце, из кимоно вываливалась одна грудь. Блондинка ее заправляла на место, и тут вываливалась другая. Потом из разреза выскальзывала нога.

– Дама, я вас прошу, – говорил я. – Видите, я стараюсь.

Наконец мне удавалось отъехать, а она стояла посреди улицы, вся грудь нараспашку, и орала:

– И не оставляйте ее перед моим домом больше никогда, никогда, никогда!

В такие мгновенья я всерьез задумывался, не поискать ли мне работу.

Но я был нужен моей женщине – Дорин. У нее был конфликт с мальчишкой-упаковщиком в супермаркете. Мне следовало ездить с нею, стоять рядом и держать ее за руку. Один на один с этим упаковщиком она встречаться не могла, и дело вечно заканчивалось тем, что она швыряла ему в лицо горсть винограда, или ябедничала на него управляющему, или писала жалобу на шести страницах владельцу супермаркета. Я с мальчишкой вместо нее как-то справлялся. Мне он даже нравился – особенно за то, что одним изящным взмахом умел раскрыть большой бумажный пакет.

Первая неформальная встреча с Комстоком прошла интересно. Раньше мы только болтали по вечерам, выпивая вместе с нашими дамами. А как-то утром я ходил по первому этажу в одних трусах. Дорин уехала на работу. Я раздумывал, не одеться ли мне и не съездить ли к себе за почтой. Домработница Рета привыкла ко мне в одних трусах.

– Ох, мужик, – говорила она, – у тебя такие белые ноги. Цыплячьи просто. Ты что, на солнце не бываешь?

В доме была одна кухня – внизу. Наверное, Комсток проголодался. Мы с ним вошли туда одновременно. Он был в затрапезной майке с винным пятном на груди. Я поставил кофе, а Рета предложила сделать нам яичницу с беконом. Комсток сел.

– Ну, – спросил я, – сколько еще, по-твоему, можно будет водить их за нос?

– Долго. Мне нужно отдохнуть.

– Какие же вы сволочи, – сказала Рета.

– Яичницу не сожги, – сказал Комсток.

Рета подала нам апельсиновый сок, тосты и яичницу с беконом. Села и поела с нами, не отрываясь от номера «Плейгерл».

– У меня только что брак по-крупному не сложился, – сказал Комсток. – И мне нужно хорошенько и долго отдохнуть.

– Есть клубничный джем для тостов, – сказала Рета. – Попробуйте клубничного джема.

– А у тебя как с семейной жизнью? – спросил я Рету.

– Ну, он мерзавец никудышный, лентяй, только б на бильярде ему…

Рета нам все про него рассказала, дозавтракала, пошла наверх и принялась там пылесосить. Потом Комсток рассказал мне о своем браке.

– До свадьбы все было прекрасно. Она мне только хорошие карты сдавала, но полколоды никогда не показывала. Я бы даже сказал – больше, чем полколоды. – Комсток глотнул кофе. – А через три дня после церемонии я прихожу домой – а она мини-юбок себе накупила. Таких, что короче и не бывает. Я прихожу, а она сидит и укорачивает их. «Ты чего это делаешь?» – спрашиваю, а она: «Эта хуйня слишком длинная. Мне их нравится носить без трусов, чтоб мужикам пиздой светить, когда, например, слезаю с табурета в баре».

– И вот так вот тебе эту карту и выложила?

– Ну, я мог бы и раньше догадаться. За пару дней до свадьбы я повел ее с родителями знакомиться. Она такое консервативное платье надела, предки ей сказали, что оно им нравится. А она им: «Платье, значит, нравится, а?» – и задрала его, трусики показала.

– Ты, наверное, решил, что это очаровательно.

– В каком-то смысле. В общем, она стала ходить без трусов и в мини-юбках. Такие короткие, что она чуть голову наклонит – и вся срака уже оголяется.

– И мужикам нравилось?

– Видимо. Мы куда-нибудь заходим – и все смотрят сперва на нее, потом на меня. Сидят и думают, как парень с таким мирится.

– Ну, мы все с придурью. Херня. Срака да пизда – подумаешь. Что с них еще взять?

– Так думаешь, пока с тобой не случится. Выходим из бара на улицу, а она говорит: «Эй, видал лысого в углу? Вот он на мою пизду пялился, когда я вставала! Домой придет и точно будет дрочить».

– Тебе налить еще кофе?

– Ага – и скотча. Меня Роджер зовут.

– Ладно, Роджер.

– Однажды вечером с работы прихожу, а ее нет. Побила в квартире все окна и зеркала. И понаписала всякого: «Роджер не серет!», «Роджер лижет сраки!», «Роджер пьет ссаки!» – по стенам. А самой нет. Записку оставила. Что села на автобус и поехала домой, к мамаше в Техас. Беспокоится, мол. Потому что мамашу в дурку укатывали десять раз. И без нее матери плохо. Вот такую вот записку.