Фрэнк Йерби - Изгнанник из Спарты

Сохраняя полное спокойствие, Теламон поднялся на

ноги.

- Благородные эфоры! - почти ласково произнес он. - Мой дорогой буагор криптеи, калокагаты! У меня есть предложение. Вы не будете спорить, что я сослужил кое-какую службу нашему полису. Я прошу вас позволить мне в последний раз доказать мою преданность великой Спарте и не дать попрать ее честь. Мой сын осужден, хотя никто не может сказать, виновен он или нет. Разве гомойои, стратег или даже эфор способны распознать, что было на уме у этой бедной, сумасшедшей развратницы? Я думаю, она лгала. Если б вы знали... благородную Алкмену, как знал ее я, вы бы поняли, что столь чудовищное святотатство было противно ее натуре. Но пусть все останется как есть! Да будет

так...

- Дорогой буагор, - продолжал Теламон, - я хочу заключить с тобой сделку. Я откажусь от всех обвинений, выдвинутых против тебя и твоего человека, и дам в награду два таланта серебра, дабы возместить нанесенную вам обиду. А вы, с разрешения благородных эфоров, не будете возражать против передачи сына в мои руки. Я сам назначу ему наказание. Вы знаете меня, знаете, как мне дорога честь. Я не подведу вас!

Перимед улыбнулся. Он выиграл. Причем победа была полной. Он не только спас жизнь себе и Ксанфу, но и разбогател!

- Я согласен, великий стратег. ТВОЯ честь никогда не

подвергалась сомнению. У меня нет возражений, - сказал он.

- Калокагаты, благородные эфоры, вы даруете мне это право? - спросил Теламон. Главный судья нахмурился.

- Мой дорогой стратег, - осторожно начал он, - а ты знаешь, каково наказание за это... за это тяжкое преступление?

- Да. Такое преступление карается смертью, - ответил Теламон. - Но если я знаю закон - а я думаю, что знаю, - то там не говорится, как именно следует казнить человека в подобном случае. Я прав?

Главный эфор еще больше нахмурился. Взгляд его потускнел и обратился вовнутрь, словно высматривая что-то в себе.

- Да, -наконец произнес он, - там не определено, как именно следует привести в исполнение смертный приговор. Даже великий Ликург не допускал, что спартанец способен на столь невыразимую непристойность, а посему не стал уточнять. Что же ты предлагаешь, благородный стратег?

- Чтобы вы позволили мне и... моему сыну в последний раз послужить полису. Отдайте его под мою охрану, и я позабочусь, чтобы он выздоровел, чтобы раны его затянулись. Затем, когда в Спарту снова придет весна и прекрасный таргелион украсит землю цветами, мы оба отправимся на войну. Он будет в первых рядах. И из первой же битвы ни он, ни я не вернемся. Клянусь честью воина!

- А как же приговор суда? - встревоженно спросил главный эфор. - Нам нужно его записать, иначе народ решит, что власти оказано неуважение! А этого мы не можем допустить, ибо...

- Вы заявите во всеуслышание, что из-за отсутствия доказательств никакого решения вынести нельзя. А поэтому вы освобождаете мальчика и поручаете мне следить за ним. Таким образом вы, благородные эфоры, сохраните доброе имя Спарты, избегнете скандала, который может ей только повредить, и предадите правосудие - если на то будет ваша воля! - в руки человека, который ни разу в жизни вас не подвел. Вы согласны, калокагаты?

Эфоры переглянулись, в их глазах читалось облегчение. Один за другим они подняли жезлы.

- Буагор Перимед, воин Ксанф! - громовым голосом провозгласил главный эфор. - Вы тоже связываете себя словом спартанца, обещая хранить тайну?

- Да, благородные судьи! - тут же откликнулся Пери-мед.

- Да будет так! - молвил главный эфор. - Ты можешь забрать мальчика домой, великий Теламон.

- Благодарю вас, калокагаты, - ответил Теламон и повернулся к Перимеду, глядя с ледяным презрением на человека, способного ради спасения собственной жалкой жизни пойти на такую подлость.

- Завтра утром я пришлю тебе таланты домой, - сказал Теламон. - Слово стратега. А теперь пусть твои люди окажут мне услугу: сходят за моими рабами и велят им перенести мальчика домой...

- Отец! - Голос Аристона звучал слабо, но отчетливо.

- Что, мой мальчик? - ласково спросил Теламон.

- Благодарю тебя... от всего сердца, - сказал Аристон и поднес к губам руку стратега.

- Ладно, хватит трогательных сцен! - хмыкнул стратег. - Нам пора идти.

Глава IX

Аристон шел по лагерю спартанцев. Стараясь не привлекать к себе внимание, он сгорбился, ссутулился, понурил голову, чуть ли не полз по земле. Теперь он вел себя так просто по привычке. После суда и вплоть до очередного ежегодного вторжения в Аттику Аристон изо всех сил старался хотя настоящей нужды в этом не было - стать невидимым. И почти добился своего.