Фрэнк Йерби - Изгнанник из Спарты

Аристон слабо улыбнулся.

- Ты цитируешь Тала. А может, моего дядю Ипполита, - сказал он. - А ведь такие слова - измена полису.

- К Аиду полис! Государство, которое забивает юношей до смерти в угоду грязным, безумным...

- Перестань, Орхомен! Можно мне на них взглянуть? - спросил Аристон.

Орхомен пристально посмотрел на него.

- Ты действительно этого хочешь? Они сейчас далеко не красавцы.

- Хочу, - кивнул Аристон.

Орхомен еще раз устремил на него задумчивый взгляд.

- Я бы на твоем месте не стал, - сказал он.

- Ты что, запрещаешь мне, илиарх? - резко спросил Аристон. - Конечно, ты имеешь право... Орхомен вздохнул.

- Нет, как илиарх городской стражи, я не запрещаю тебе поглядеть на них. Аристон, - сказал он. - Хотя, как ты правильно заметил, это мое право. Но, как твой друг, я не советую тебе. Ты был тяжело ранен, болел, и это...

- Помрачит мой рассудок? А ты думаешь, я в здравом уме? - усмехнулся Аристон и открыл тела товарищей.

Орхомен оказался прав. Они выглядели непривлекательно. Мертвецы лежали на щитах лицом вниз. Их спины были так исполосованы, что кое-где сквозь клочья мяса проглядывали ребра. Головы им повернули набок, лица юношей посинели. Глаза и рты были широко раскрыты. Оба беззвучно кричали, даже после смерти, и этот жуткий безмолвный крик был гораздо громче настоящего.

Аристон встал на колени между двумя щитами. Наклонившись, он поцеловал Лизандра в губы. Изо рта покойника так пахло кровью, что Аристона затошнило. В следующее мгновение он понял, в чем дело: у мертвого юноши не было языка. Лизандр откусил его, чтобы не кричать от страшной, непереносимой боли.

Но Аристон все равно поцеловал его. Он поцеловал обоих, и Лизандра и Симоея, долгим поцелуем, как целуют любовников. Раздался гром. Цербер взвыл что было мочи, пронзительно и безумно, словно менада, роженица или Эри-нии, завывающие за спиной отцеубийцы. Аристон открыл

119

уме?

рот, и оттуда хлынула желтая желчь, а за ней - горячая, соленая кровь. Стоя на коленях, он ткнулся лбом в землю и застыл, дрожа, пачкая все вокруг кровавой рвотой и орошая слезами.

- Аристон! - прошептал Орхомен. - Аристон, друг мой, любимый...

Но Аристон затряс головой, вскочил и кинулся прочь, шатаясь из стороны в сторону. Пьяный от горя, не видя ничего из-за слез, застилавших ему глаза, обезумевший...

"Я пойду за ним, - подумал Орхомен. - Вот только отнесу бедных искалеченных мертвецов их родителям. Однако надо торопиться. Он в таком состоянии..."

Орхомен повернулся к гоплитам.

- Поднять носилки! Вперед! - хрипло скомандовал он. И опять послышалась глухая, печальная барабанная дробь. Затем надвигающуюся ночь прорезал пронзительный звук рога. Колонна двинулась дальше, неся Лизандра и Симоея их матерям, которые ждали сыновей, не проронив ни слезинки. Спартанские женщины считали, что плакать ниже их достоинства.

Надо упомянуть еще об одном обстоятельстве. Несясь по городу в плаще, перепачканном рвотой и кровью. Аристон привлекал внимание многих граждан, которые хорошо его знали. Но, приблизившись к нему с вопросами, они замирали, ибо в его глазах сверкало пламя и люди чувствовали, что пытаться проникнуть в сию великую, страшную тайну по меньшей мере кощунственно. Однако некий человек, проницательный, умный и мудрый (или наоборот, хотя это могут сказать лишь вечно молчащие боги), решил донести о происходящем в криптею.

Тогда буагор - это было звание выше капитанского, что-то вроде полковника, - служивший в тайной спартанской полиции, решил на свой страх и риск понаблюдать за сыном благородного Теламона. Поскольку подозрительность была в натуре всех спартанцев, даже самых обыкновенных, то нетрудно себе представить, насколько грешил этим глава такой организации, как тайная полиция. Вдобавок у Перимеда, буагора криптеи, не шло из головы то, что

он обнаружил, расследуя историю покушения на этого златокудрого знатного меллирана. На тропинке позади деревни - пойти по ней солдат криптеи заставило донесение Орхомена - лежал труп человека какого-то сказочного, исполинского роста. Трудно было определить, что вызвало Смерть богатыря: волки, вороны и грифы слишком долго резвились над его трупом, но рядом с покойником валялся меч, и на черном лезвии запеклась кровь. На рукоятке меча был выгравирован девиз стратега Теламона. Кроме того, в селении была хижина, которую все периэки обходили стороной. Внутри стоял страшный смрад - быка свалить можно. Обнаженной женщины, валявшейся на полу, конечно, не коснулись птичьи клювы и звериные клыки, но ее всю раздуло от гнилостных газов, распиравших тело, а изо рта, носа, глаз, ушей и прочих отверстий вылезали жирные личинки. В ранах на плече и горле копошилась целая армия червей.