Фрэнк Йерби - Изгнанник из Спарты

- Да, - подтвердил Аристон. - Но в чем дело, стратег?

- Да нет, ничего. Только если ты все же попадешь домой, позволь дать тебе один совет...

- А именно?

- Следи за своей женой! - сказал Конон.

За последующие дни, прошедшие в бесплодных маневрах как афинских, так и лакедемонских сил, Конон очень

привязался к Аристону. Он сокрушался, что боги не наградили его таким сыном.

- Стратег, - как-то обратился к нему Аристон во время паузы, наступившей на пятый день боевых действий, - ты позволишь мне кое-что сказать тебе?

Конон взглянул на своего младшего соратника.

- Конечно, - сказал он. - Я слушаю тебя, лохаг!

- Этот берег невозможно удержать. Все уловки Лизан-дра направлены только на одно...

- Измотать нас, заставить пристать к берегу для отдыха, а затем перебить нас всех. Ты думаешь, я этого не понимаю, сын мой?

- И что же? - спросил Аристон.

- Мы будем держаться открытого моря, сколько бы мои люди ни ворчали. Мы не пристанем к берегу, даже если мне придется подавить бунт!

И вот на рассвете, когда весь афинский флот мирно покоился на прибрежном песке, восемь триер Конона вместе с церемониальным кораблем "Паралос" находились в одной-двух стадиях от берега. И в тот момент, когда Аристон вышел на палубу, он услышал отчаянный крик дозорного:

- Спартанцы! Клянусь Герой! Спартанцы! Весь их флот! Весь трижды проклятый лакедемонский флот! По правому борту! Вон они! Идут прямо на нас!

Аристон обернулся и встретился взглядом со своим стратегом.

- Ну, лохаг, и что же нам делать? - произнес Конон с невеселой усмешкой. - Умереть как подобает героям или спасаться бегством, как пристало обыкновенным смертным?

Аристон молча взвесил в уме оба варианта. Девять кораблей не могли доставить спартанцам ни малейших проблем. Лизандр направит против них двадцать кораблей, а остальные сто с лишним медноносых таранов беспрепятственно врежутся в беспомощный афинский флот. А мертвыми Конон и его люди ничем не смогут помочь Афинам. Если же попытаться спастись, то по крайней мере кому-то из них, возможно, и удалось бы добраться до своего полиса и предупредить его о надвигающейся опасности.

- Я бы уклонился от боя, великий стратег, - сказал он. Теперь уже Конон пристально посмотрел ему в глаза.

- Почему? - спросил стратег.

- Чтобы остаться в живых и предупредить полис. Чтобы затем защищать его стены до последней капли крови.

- Да будет так! - сказал Конон и повернулся к своему помощнику. Лицо нуарха было серым от ужаса,

- Прикажи келевсгу задать максимальный темп, - распорядился Конон. Скажи рулевому, чтобы поворачивал резко влево. Дай остальным команду следовать за нами.

- Как влево? - возопил нуарх. - Но ведь это же...

- В противоположную сторону от Афин. Знаю. Мы идем к Лампсаку, нуарх. Ступай же и отдай распоряжения!

Аристон удивленно смотрел на своего командующего. Затем он улыбнулся. В этот момент его восхищение Кононом было безграничным.

- Ты хочешь воспользоваться парусами Лизандра, не так ли, великий стратег? - спросил он.

- Вот именно. Теми самыми парусами, которые всегда оставляют на берегу, когда назревает сражение - ведь и наши остались на этой злосчастной полоске земли, откуда нам их уже не вернуть, - чтобы вражеские катапульты не смогли поджечь их зажигательными снарядами, чтобы они не запутались в снастях другого судна, своего или неприятельского, в самый разгар битвы, что может привести к самым печальным последствиям. Итак, в путь, за парусами Лизандра. Я думаю, они нам пригодятся. Мы обретем крылья, которые помчат нас так, что никакие гребцы не смогут нас догнать.

- Сама Афина наделила тебя своей мудростью, стратег! - воскликнул Аристон.

Все вышло как нельзя лучше. Отряд Конона с попутным ветром проскочил мимо спартанского флота и как выпущенная из лука стрела устремился к беззащитному Лампсаку. Лизандр даже не оставил там гарнизона. Они захватили все спартанские паруса, отобрали девять из них для своих кораблей, а остальные сожгли. Их снасти загудели, паруса наполнились ветром; темная, как вино, вода вскипела у них за кормой белоснежной пеной. И они вышли в открытое море, оторвавшись от лакедемонского флота на пол-Геллеспонта.

Но даже на таком расстоянии они видели столбы черного

дыма, поднимающегося к небесным чертогам Зевса, сквозь который то и дело прорывались тусклые языки пламени, бушевавшего на побережье у Эгоспотама, на том самом месте, где еще совсем недавно стоял афинский флот; а когда менялся ветер, до них доносился отвратительный запах горящей человеческой плоти, и от этого запаха даже боги зажимали носы, не в силах его вынести.