Мэри Брэддон - Преступление капитана Артура

Молодой человек придвинул свое кресло поближе к огню. Ему хотелось уверить майора, что он дрожит от головы до ног единственно от холода.

– Никто и не думал оскорблять вас, майор,  – сказал он.  – Вероятно, вы сочли за обиду какую-нибудь невинную шутку. Вы слишком умны, чтобы видеть в пустой шутке намерение обидеть. Что ж касается моих чувств, то вы не сомневайтесь, что я считаю вас наставником и другом; я не такой безумец, чтобы не сознавать, что вы мне возвратили богатство и права и я обязан вам всем тем, что я имею… Ну, чего же вам больше?

Он протянул майору холодную руку с улыбкой примирения.

– Достаточно ли этого? – повторил он опять.

– Нет еще,  – возразил хладнокровно Варней.  – Кто-то упомянул сегодня о женитьбе. Вы говорили то, что думали, сэр Руперт?

– Без всякого сомнения!

– В таком случае вы должны отказаться от этой несбыточной идеи…

– Отказаться, сказали вы?

– Да! – отвечал майор.  – Я не хочу, чтобы вы женились на Оливии!

– Однако же, мне кажется, что вы, право, заходите уже слишком далеко… Я вам уже говорил, что все, что я имею, вполне к вашим услугам. Вы можете пользоваться моим домом, моим банкиром, но вам вовсе нет дела до женщины, которую я приближу к себе в качестве леди Лисль! Это уже чересчур неуместная шутка.

– Вы увидите, что я, право, далек от всякой шутки; выслушайте меня! Если между вами и мисс Оливией существует малейшее обязательство, то оно должно быть сейчас же уничтожено.

– Этому не бывать! – воскликнул сэр Руперт.  – Я не откажусь от Оливии Мармедюк ни для вас, ни для кого на свете! Через месяц, считая с настоящего дня, она будет женой моей, истинной леди Лисль!

– Сумасшедший! – сказал преспокойно Варней.  – Никакой леди Лисль не будет в этом доме, пока я существую; никогда не будет наследника, который отстранил бы меня от вашего богатства, которого вы без моего содействия никогда бы не имели; никакой женщине не придется расточать миллионы, которые находились бы теперь еще в чужих руках, если б не мой ум и не моя способность улаживать дела! Вы хотите жениться?! Вы хотите ввести сюда женщину, которая стала бы управлять этим домом?! Вы хотите превратить какую-то мисс Оливию Мармедюк в леди Лисль! Вы – которому бы пришлось прозябать в мастерской или сидеть в остроге, если б я не явился к вам внезапно на выручку?!. Да сжалится над вами милосердное небо, когда вы заставите меня употребить против вас средства, которые я употреблял в течение почти четырнадцати лет на ваше обеспечение!

– Я вас не понимаю,  – проговорил сердито молодой человек с той странной настойчивостью, которой он старался скрыть недостаток мужества.  – Я знаю только то, что сдержу свое слово, чего бы это ни стоило, и что Оливия Мармедюк будет моей женой.

– Не быть ей леди Лисль! – возразил майор, отпирая дверь спальной.  – Спокойной ночи, храбрый владелец Лисльвуд-Парка!.. Вы уже избрали путь – теперь очередь за мной!.. Замечаю, что вы не поняли меня, и потому пришлю к вам лучше Соломона, который даст вам более понятные советы.

Сэр Руперт поспешил раздеться и улечься. Он спал около часа, когда был вдруг разбужен Альфредом Соломоном, стоявшим перед ним со свечой в руках. Молодой человек жаловал Соломона гораздо больше, чем самого майора, и присутствие еврея не стесняло его.

– Что тебе, Соломон? – спросил он еврея.

– О, ничего особенного! Мой господин велел мне передать вам кое-что.

– Говори же скорее: я сильно хочу спать.

– Вы помните, сэр Руперт, поговорку, что стены имеют тоже уши,  – отвечал слуга, озираясь,  – а так как я должен сообщить вам слова майора по секрету, то буду говорить, разумеется, шепотом.

Соломон нагнулся к подушке баронета и шепнул ему на ухо несколько слов.

Сэр Руперт рассмеялся так, что одеяло чуть было не слетело с кровати.

– И это все? – спросил он.  – Это все, что майор поручил передать мне?… Скажи ему в ответ, поклонясь от меня, что я знал это прежде и женюсь через месяц на Оливии Мармедюк.

Борьба между умом и хитростью окончилась победой последней. После описанного нами в последней главе разговора сэр Руперт Лисль выказал себя самостоятельным господином в своем доме. Он не стал больше обращаться за советами к майору, и последний, очевидно, потерял над ним всякую власть. Тот, кто хоть раз шел наперекор баронету, казался ему потом уже врагом. Он стал избегать майора и проводил почти все время в том, что ездил в Бокаже и обратно в Лисльвуд. Оливия Мармедюк ничуть не изменила обращения с ним; она принимала его все так же равнодушно, как и в первый раз; смеялась над его неловкостью, нелепыми разговорами и попытками любезничать с ней. Несмотря на все это, а может быть и вследствие этого, он с каждым днем привязывался к ней все сильней и сильней. Он начал следовать за ней, как собака, и почти при каждом посещении привозил ей какую-нибудь драгоценную вещь. Он как-то заявил, что потребует от банкира хранившиеся у него фамильные бриллианты, но Клерибелль отказалась брать их до свадьбы сына.