Готфрид Келлер - Новеллы

Прелестная Саломея, для которой жизнь, обремененная заботами, а тем паче несчастная, была невообразима, весь следующий день проплакала горькими слезами, а затем написала неосторожному испытателю ее сердца письмецо, гласившее: "Этому не суждено быть! Не суждено по многим важным причинам! И пусть он больше не помышляет об этом, но сохранит ей свою дружбу, как и она всегда будет дружески, сердечно к нему расположена и готова служить ему, чем только возможно".

Спустя несколько недель она обручилась с богатым человеком, имущественное положение и душевный склад которого не оставляли никаких сомнений в том, что ее ждет спокойное, надежное будущее.

После этого Ландольт полдня слегка грустил. Но затем он подавил сожаление и с ясной улыбкой сказал себе, что избег немалой опасности.

ПАЯЦ

Имя той возлюбленной, которую Ландольт прозвал Паяцем, можно привести полностью, так как весь ее род вымер. При крещении ей дали старинное имя Фигура; она приходилась племянницей умнейшему члену городского совета и реформационной палаты господину Лею, следовательно, звалась Фигура Лей. То было полное непосредственности существо с золотистыми кудрями, которые изо дня в день доставляли ее парикмахеру жестокие мучения, так как только с величайшим трудом можно было подчинить их прихотям моды. Фигура Лей с утра до вечера плясала, резвилась и придумывала бесчисленные проказы, развлекаясь ими в одиночестве и на людях. Только в пору новолуния она вела себя потише; в эти дни ее глаза, где глубоко залегло лукавство, напоминали синеватый прудик, на дне которого незримо таятся серебристые рыбки, редко-редко поднимаясь на поверхность, когда комарик слишком близко подлетит к зеркальной глади.

В остальное время проказы начинались с воскресенья, рано поутру. В качестве члена реформационной палаты, учреждения, призванного блюсти правоверие и строгость нравов, дядюшка Фигуры выдавал горожанам, желавшим в воскресенье выйти за черту города, разрешение на отлучку, вручая им жетон, который они должны были сдавать страже у городских ворот. Всем остальным жителям было строжайше запрещено покидать город в те дни. когда в храмах совершалось богослужение. Сам советник, человек просвещенный, украдкой потешался над этим постановлением, когда оно не доставляло ему слишком больших хлопот; ведь иногда по воскресеньям к нему являлось человек сто, и все они под самыми различными предлогами стремились погулять на приволье. Но еще более потешалась девица Фигура, когда в просторных сенях она предварительно распределяла и расставляла пришедших сообразно причинам их ходатайств, а затем поразрядно вводила их в кабинет господина члена реформационной палаты. Но помещая просителя в тот или иной разряд, она руководствовалась не мнимыми основаниями, на которые он ссылался, а подлинными, мгновенно угадывая их по его лицу. Так, она безошибочно соединяла вместе подмастерьев, приказчиков и служанок, которые под предлогом, будто больные хозяева посылают их за лекарем в окрестности города, хотели повеселиться на ярмарке или на празднике жатвы в какой-нибудь дальней деревне. Все они в доказательство своей правдивости приносили с собой кто склянку из-под лекарств, кто баночку из-под мази или коробочку для пилюль, а кто и пузырек с водой, и по приказу веселой барышни крепко держали эти предметы в руках, когда их впускали в кабинет. За ними следовала кучка скромных людей, желавших воспользоваться древним правом горожан - поудить рыбу в тихих заводях и уже засунувших в карманы коробочки с дождевыми червями. Эти приводили множество неотложных дел - крестины, получение наследства, осмотр скота и тому подобное. Их сменяли подозрительные личности, известные гуляки, намеревавшиеся в уединенном сельском уголке присоединиться к шайке картежников, а в лучшем случае - поиграть там в кегли или попьянствовать в компании. И наконец - впускались влюбленные, те, кто без всяких дурных помыслов хотели вырваться на приволье, чтобы собирать цветы и в лесу уродовать перочинными ножами кору деревьев.

Все эти разряды Фигура Лей устанавливала с большим знанием дела, и для дядюшки ее система оказывалась настолько пригодной, что он мог, не теряя времени, выделить то количество людей, которое по человеколюбивым соображениям намерен был выпустить, и отказать всем остальным, чтобы не слишком много народу ушло за город.

Соломон Ландольт прослышал о потешном смотре, который каждое воскресенье устраивала Фигура Лей. Ему захотелось самому пройти через это испытание; поэтому, хотя он мог в качестве офицера беспрепятственно выходить из городских ворот когда ему вздумается, он однажды верхом на коне подъехал к дому советника Лея, спешился и в ботфортах со шпорами вошел в сени, где только что закончилась хитроумная расстановка просителей, жаждавших побыть на лоне природы.