Дэвид Кеслер - Мистические сюрпризы жизни и смерти (рассказы)

*Cristopher Streer Day посвящен разгону полицией в Нью-Йорке гомосексуалистов, которые боролись за свои права. В Германии этот день отмечается как праздник, на который собираются гомосексуалисты и лесбиянки со всей Германии.

"Я самый несчастный человек. Почему меня никто не понимает?" - Олаф с надеждой заглянул в глаза врача. - "Увидишь женщину с красивой грудью, сначала убедишься, что грудь у нее искусственная, потом залезешь под платье и оказывается, что это и вовсе мужчина. Или встретишь мужчину, который тебе понравился, а где у него

округлые бедра и пышная женская грудь? Их нет и в помине. А мне нужен мужчина, у которого есть все, чем обладают женщины. Только такой!"

"Да вам нужен гермофрадит." - сказал санитар ехидно.

Врач с осуждением посмотрел на санитара.

"Успокойтесь." - сказал он Олафу. - "Вас полечат, вы выздоровеете, и все встанет на свои места. Не беспокойтесь."

Перед клиническим разбором профессор Хансен, заведующий университетской психиатрической клиникой, осмотрел себя перед зеркалом - волосы гладко причесаны, галстук на месте, халат застегнут на все пуговицы, - и, оставшись доволен своим внешним видом, пошел на клинический разбор. Уже все струдники клиники ждали его прихода.

"Уважаемые колеги!" - начал он. - "Сегодня мне хотелось бы обсудить диагноз нашего пациента Олафа Г. Пациент не простой, находится в клинике уже несколько дней, однако в диагностическом смысле остается загадкой. Поэтому было бы очень интересно выслушать ваше мнение. Как говориться, в споре рождается истина, а истина для нас самое важное - от правильно установленного диагноза зависит судьба пациента, и мы за нее в ответе."

Несмотря на вид академического профессора, всегда тщательно выбрит, аккуратно причесан, в несколько старомодном костюме и обязательно при неброском галстуке, заведующий университетской психиатрической клиникой был человеком жизнерадостным, общительным, которому нравились современная музыка и кинофильмы. Он любил выслушать мнение своих сотрудников, хотя и знал, что последнее слово останется все равно за ним.

Доценты и ассистенты выступали один за другим, иногда мнения некоторых из них совпадали, иногда разнились, но слушая их, у профессора оставалось чувство неудовлетворенности, никто из них не высказал ни одной мало мальски интересной идеи, ни одного оригинального подхода для разрешения этой загадки.Чутьем он понимал, что до правильно установленного диагноза еще далеко и недовольно смотрел на сотрудников. Все это было скучно, тривиально, без малейшей искры Божьей.

"А почему же вы молчите, коллега Винтер. Не могу представить, чтобы у вас не было своего мнения по этому вопросу," - сказал профессор, и в его глазах зажглись огоньки, появлявшиеся у него каждый раз, когда он обращался к Винтеру .

Винтер, был еще молод, не так давно перевалил за тридцать, с веселыми глазами и вихрами темных волос, которые, несмотря на усилия владельца, правда, не особенно настойчивые, привести их в приличный вид, смотрели в разные стороны; его высказывания на утренних конференциях и на клинических разборах были оригинальны и остроумны, а в запутанных сложных случаях он почти всегда попадал в яблочко. Профессору он нравился, он ценил мнение своего коллеги и думал о том, что, когда состарится и должен будет уйти на пенсию, постарается убедить Ученый Совет

назначить Винтера своим приемником.

Винтер встал, оглядел присутствующих и начал свое выступление:

"Прежде, чем говорить о диагнозе нашего пациента, хотел бы сказать, что совсем

недавно я перечитал труды Ивана Петровича Павлова. Русские его боготворят и считают одним из величайших физиологов. Так вот, уже в преклонном возрасте Павлов заинтересовался природой неврозов. Его посещения психиатрических клиник Санкт-Петербурга не привели ни к чему. И тогда он решил воспроизвести психоз в лаборатории, вызвать его у собак, с которыми работал много лет. Он кормил собаку мясом, показывая ей одновременно светящийся круг. Через некоторое время при виде круга собака начинала вилять хвостом и обильно выделяла слюну, как будто бы ела мясо. Убедившись, что вид круга стойко ассоциируется у собаки с едой, Павлов видоизменил опыт. Он бил собаку электрическим током, показывая ей не круг, а светящийся эллипс. Вскоре только при виде эллипса собака забивалась в угол, предвкушая неприятные ощущения, связанные с электрическим током. Затем Павлов начал уменьшать разницу между осями эллипса, постепенно превращая его в круг. Когда же собака перестала понимать, видит ли она круг, суливший ей мясо, или эллипс, за которым последует пытка электричеством, у нее развился тяжелый невроз. Бедная собачка, если бы ты могла отличить круг от эллипса, осталась бы здоровой. Но, увы! для нее это было невозможно. Или посетитель современного супермаркета - приходишь и видишь костюм, который тебе нравится. Но тут же замечаешь другой, у которого цвет лучше, а рядом третий с пуговицами красивее, чем у предыдущих. И уходишь раздасадованный, так ничего не купив из-за слишком большого разнообразия. В таком же положении оказался и Олаф Г. Ему нравилось в одинаковой степени заниматься сексом с мужчинами и женщинами, и он не мог четко решить для себя, кто же ему больше нравится. Он бесконечно наделял женщин мужскими чертами, а мужчин - женскими и, не находя ни в тех, ни в других желаемого, не был удовлетворен ни женщинами, ни мужчинами. Живи только в окружении женщин, он не помышлял бы о мужчинах, так как не знал бы о их существовании, находясь же среди одних мужчин, стал бы гомосексуалистом. А тут и те и другие, как уж здесь остановить свой выбор! Олаф стал этаким буридановым ослом, который не смог решить, какой из двух одинаково привлекательных стогов сена хотел бы съесть и в результате умер от голода. Думая над диагнозом нашего пациента, я все время вспоминал павловскую собаку, посетителя магазина и осла Буридана. Думаю, что это психическое расстройство - своего рода неуверенность в возможности сделать единственно правильный выбор из множества предложений."