Мюриэл Спарк - Memento mori

– Или вы отречетесь от своей клеветы, – возопил Перси Мэннеринг, по-волчьи ощерившись, – или я сейчас вышибу ваши вшивые мозги.

Гай слабо ударил по клюке, которой завладел Перси, и все-таки чуть не вышиб ее из дрожащей старческой руки. Но Перси перехватил клюку, взял ее обеими руками и так трахнул по клюке Гая, что она грохнулась на пол. Как раз в это время появился Тони с подносом, уставленным дребезжащими стаканами.

– Иисус Мария, – сказал Тони и поставил поднос на столик.

– Тони, будьте любезны отобрать мою трость у мистера Мэннеринга.

Перси Мэннеринг, обнажив оба зеленоватых клыка, стоял с клюкой в руке, готовый, казалось, сокрушить всякого, кто приблизится.

Тони попятился и шустренько укрылся от Перси за письменным столом. Затем он наклонил голову, повращал глазами и набычился из-под рыжеватых бровей, хотя уж на быка-то он был вовсе непохож.

– Извольте одуматься, – сказал он тому и другому.

Перси отнял одну руку от содрогающейся клюки и взял пресловутый журнал. Он махнул им в сторону Тони.

– Ваш хозяин, – сказал он, – гнусно оболгал моего покойного друга.

– Увы, даже сие не исключено, – отозвался Тони, на всякий случай держась за край стола.

– Вы бы лучше положили на стол лист писчей бумаги, Тони, – сказал Гай, – а то мистер Мэннеринг желает написать опровержение редактору журнала, которым он потрясает.

Поэт дико ухмыльнулся. И в это время благодетельно зазвонил телефон, стоявший на столике неподалеку от кресла Гая.

– Подите снимите трубку, – сказал Гай Тони.

Но Тони не сводил глаз с Перси Мэннеринга, все еще сжимавшего клюку.

Телефон продолжал звонить.

– Если вы озаботитесь аппаратом, то я, как велено, возложу на стол бумагу, – сказал Тони, – ибо не дано человеку делать то и другое зараз. – Он выдвинул ящик и извлек оттуда лист бумаги.

– Ах, это опять ты, – сказал в телефон Гай. – Слушай, сыночек, мне сейчас, ей-богу, не до тебя. Ко мне пришел друг-поэт, и мы как раз собрались выпить.

Ясный мальчишеский голос спросил:

– А это кто у вас, мистер Перси Мэннеринг?

– Само собой, – сказал Гай.

– У меня к нему несколько слов.

– Это вас, – сказал Гай, протягивая трубку Перси.

– Меня? Что за вздор, как это меня?

– Вас, вас, – сказал Гай, – тут один школьничек вами интересуется.

– Алло, кто говорит? – недоверчиво прогудел в трубку Перси.

– Помните, что вас ждет смерть, – сказал мужской, вовсе не мальчишеский голос.

– Мэннеринг у телефона. Перси Мэннеринг.

– Ему и сказано, – отрубил голос, и раздались гудки.

Перси растерянно оглядел комнату.

– Да это тот самый, про которого все говорят, – сказал он.

– Тони, где выпивка? – потребовал Гай.

– Он, он самый, – прорычал Перси, и глаза его жадно зажглись.

– В общем, славный паренек. Ему, видать, экзамены не по силам. Словят, ох, словят его легавые.

– Никакой он не паренек, – сказал Перси, подняв стакан и осушив его, – сильный, звучный голос, полный достоинства, как у Уильяма Батлера Йейтса.

– Не забывайте подливать мистеру Мэннерингу, Тони, – сказал Гай. – Мистер Мэннеринг останется пообедать с нами.

Перси принял стакан и откинулся в кресле.

– Вот это переживание! – сказал он.

– Намеки бессмертия, – заметил Гай.

Перси взглянул на Гая и показал на телефон.

– Это ваши проделки? – спросил он.

– Нет, не мои, – воспротивился Гай.

– Да, пожалуй, не ваши! – Старик осушил стакан, посмотрел на часы и поднялся. – Опоздаю на поезд, – сказал он.

– Оставайтесь ночевать, – сказал Гай. – В чем дело.

Перси неуверенным шагом прошелся по комнате. Он взял журнал и сказал:

– Ну вот что...

– Так вон лежит лист бумаги на столе – пишите редактору опровержение, – сказал Гай.

– Да, – согласился старик. – Завтра безотлагательно.

– Есть одна строфа в «Чайльд Гарольде», – сказал Гай. – Очень бы мне ее хотелось с вами обсудить. Как она там...

– Никто, – объявил Перси, – ни один человек за последние полстолетия «Чайльд Гарольда» не понял. Начинать-то надо с последних двух строф, эх вы. В этом же вся тайна поэмы. А эпизоды...

Тони просунул голову в дверь.

– Не был ли я призван?

– Нет, призван не был, но раз уж на то пошло, так вот, мистер Мэннеринг остается у нас ночевать.

Перси остался на ночь и наутро написал протестующее письмо редактору. Потом он остался на три недели и написал за это время шекспировский сонет под названием «Memento mori», первый вариант которого заканчивался таким двустишием: