Жан-Луи Кюртис - Молодожены

-- Ты сегодня что-то наделяешь мужчин всеми добродетелями, которые до сих пор считались женскими: скромностью, чувствительностью.

-- Нет, кроме шуток, меня интересует, ведут ли девчонки между собой такие же разговоры, как парни. О чем они говорят, когда мы их не слышим? Что они друг другу рассказывают? Я всегда подозревал, что тут нам могло бы открыться много неожиданного.

Вероника поворачивается и глядит ему в глаза.

-- Ты хочешь знать, что мне сказала Ариана? Она мне сказала, что сегодня порвала со своим любовником. Вернее, он с ней порвал.

-- У нее любовник? У Арианы?

-- Да, уже года два. Жиль, не смотри на меня так!

Она смеется и отхлебывает виски.

-- Почему ты мне никогда об этом не рассказывала?

-- Я обещала ей молчать.

-- А Шарль? Он в курсе?

-- Ты что, с ума сошел! Этого еще не хватало... Бедный Шарль.

-- Два года!.. Какая сука!

-- Жиль, ну послушай... (подразумевается: не будь мелким буржуа).

-- Нет, сука! Она замужем за приличным малым, все у него на месте, он симпатичный, и еще цацкается с ней... А она ему изменяет с... Да, кстати, с кем она ему изменяет? Ты знаешь этого типа?

Все это произносится тоном возмущенной добродетели.

-- Видела как-то раз. Роскошный мужик!

-- Это не оправдание.

Она сосредоточенно смотрит на свой стакан.

-- Знаешь, что я тебе скажу... Шарль не такой уж хороший муж...

-- Почему? Он ей тоже изменяет?

-- Нет, не в этом дело...

Вероника улыбается таинственно и сдержанно -- мол, больше ни о чем не спрашивай.

-- А, понятно... Она тебя посвятила и в эти дела? Ну, знаешь! Бедняга, на его месте я оказался бы не лучше. У меня она тоже отбила бы всякую охоту. Черт! Кто бы подумал, глядя на них? Кажется, живут так согласно. Образцовая пара.

-- Ты ее осуждаешь?

-- Да.

-- А ведь это всего-навсего банальная несерьезная связь.

-- Банальность не делает ее менее грязной.

-- А ты... Ты судишь по меркам... -- Она делает неопределенный жест. -Ты из прошлого века...

Снова молчание. Атмосфера заметно накалилась. Он наливает виски, улыбается жене и говорит, поднимая стакан:

-- Выпьем, дорогая, за наше будущее.

Она права. Возможно, я и в самом деле из прошлого века. Я верил, что любовь -- это порука, что нет любви вне исключительности и верности. Мне супружеская измена всегда казалась пошлостью. Жена, обманывающая мужа, не может быть "доброкачественной"... Умом я заставил себя допустить, что мои взгляды скорее всего пережиток уходящей в небытие патриархальной эпохи, когда мужское самолюбие определяло кодекс домашней морали... В конце концов потравы в сексуальной сфере не обязательно свидетельствуют о нравственной несостоятельности. Допустим, это так. Но тогда (рассуждал я) необходимо во всем повиниться перед теми, с которыми связан. Нравственное падение обманщика или обманутого и состоит в обмане, во лжи. Я презирал Ариану (думал я) не потому, что у нее был любовник, а потому, что она изо дня в день врала человеку, с которым собиралась прожить жизнь. И меня радовало, что у меня есть основания ее презирать... Антипатия, которую я к ней испытывал, оперлась теперь на прочный фундамент. В течение нескольких дней мы с Вероникой только об этом и говорили. Хорошо (говорил я), женщины так же свободны, как мужчины, они имеют право любить кого им вздумается и сколько вздумается; но если это так, то какого черта надо поддерживать фикцию буржуазного брака в том виде, в каком он существует на Западе? Зачем эта обезьянья комедия с пожизненным "обязательством", с актом гражданского состояния и религиозной церемонией? Чем фактически тайно практиковать полигамию, честнее было бы решительно отказаться от брака и дать людям право жить вместе и расставаться, когда им заблагорассудится. Свободный союз, значит. Ты куда как добр (говорила Вероника)! А как будет с детьми? Сразу видно, что не вы их носите в брюхе и не вы их рожаете. Вполне можно представить себе общество, в котором государство брало бы на себя заботу по воспитанию детей (говорил я). А ты бы хотел, вот ты (возражала она), чтобы воспитанием твоей дочери занималось государство? И все же, несмотря на это, нельзя отрицать, что... Нет, ты ответь (горячилась Вероника). Ты хотел бы, чтобы государство этим занималось? И все же, несмотря на это, свободный союз, бесспорно, был бы куда целомудреннее, чем ваши презренные, ничтожные адюльтеры и ваши презренные, ничтожные фильмы "новой волны", которая неутомимо варьирует этот в высшей степени благородный сюжет. А твое возражение насчет детей льет воду скорей на мою мельницу, чем на твою. Ариана не расстается с мужем, потому что он добытчик, кормилец, потому что он опора в жизни, он обеспечивает ей комфорт и положение в обществе, и она ему изменяет, прикрываясь требованием равноправия, потому что дохнет от скуки и еще потому, что желает иметь все разом, даже если одно несовместимо с другим: мужа и любовника, семейный дом и холостую квартирку, упорядоченность и беспорядок, она хочет быть замужней женщиной и свободной женщиной, матерью и амазонкой, она хочет респектабельности и богемы, исполнять супружеский долг и справлять собачьи свадьбы, наслаждаться одновременно спокойным счастьем и безрассудным счастьем. Что ж, подайте этой претенциозной суке все вместе, и даже более того, и пусть она обожрется всем этим и околеет ко всем чертям! У Паскаля есть фраза, где примерно это и говорится, я сейчас забыл, в каком разделе "Мыслей", но я точно помню ее, если не дословно, то, во всяком случае, ее смысл, она поразительно подходит к твоей подруге Ариане, да и не только к ней, но и ко многим людям из нашего окружения. Послушай-ка, не цитируй мне великих французских мыслителей (парирует Вероника), чтобы получше обвинить Ариану. Ты ее ненавидишь; ты воспользовался первым попавшимся поводом, чтобы накинуться на нее; если бы я знала, что ты так будешь реагировать, я ничего бы тебе не рассказала, но надо думать, у нее все же есть и достоинства, она на высоте и как женщина, и как жена, раз Шарль так очевидно в нее влюблен. Вот тут-то (говорил я), возможно, ты и ошибаешься. Шарль -- милый дурак. Что? Нет, Вероника, ты должна согласиться, что хотя твои друзья и очень эффектная, очень современная пара, но все же они... короче, она сука, он дурачок, он играет роль всем довольного, счастливого мужа, потому что запрограммирован, ничего другого не умеет, он стереотипный продукт Системы... Если бы он не играл порученной ему роли, если бы вдруг решился увидеть вещи такими, какие они есть в действительности, если бы осознал, что женат на авторитарной снобке, которая его унижает, которую боится и не выносит, он пустил бы себе пулю в лоб, предварительно приняв все меры предосторожности, чтобы не промазать. Но дело в том, что он, так сказать, уже на рельсах, его жизнь посвящена продвижению по службе, обедам в ресторанах, вечерам в "Кастеле". Что? Что ты говоришь? Я говорю (повторяет Вероника), что не такой уж это ад, как ты изображаешь. Бывает и хуже. Хуже, чем что, Вероника? Хуже, чем обеды в ресторанах и вечера в "Кастеле" (говорит она). Вот мне, например, в "Кастеле" очень весело, только жаль, бываем мы там редко. Ад (отвечаю я с серьезным видом) -- это жить во лжи. Шарль живет во лжи. А я повторяю (возражает мне Вероника, и при этом у нее были нехорошие, чуть хитроватые глаза), что жизнь Шарля и Арианы и их частые посещения "Кастеля" не такой уж ад...