Курт Воннегут: Конфидо

Лето уже мирно умерло во сне, и Осень, вкрадчивая душеприказчица, надежно запирала жизнь до той поры, когда ее востребует Весна. Наедине с этой печальной и сентиментальной аллегорией, ранним утром за окном кухни своего маленького домика, Элен Боверс готовила традиционный завтрак своему мужу Генри. Он же танцевал, кряхтел и шлепал себя под холодным душем за тонкой стенкой.

Элен была белокурой и крошечной женщиной, чуть за тридцать, живой и яркой, несмотря на неряшливый домашний халат. Наверное, чтобы ни случилось, она все равно любила бы жизнь, но сейчас это была особенная любовь, похожая на последний аккорд церковного органа. Сегодня утром она сама себе сказала, что ее муж — не просто хороший человек, а скоро станет богатым и знаменитым.

Она не ждала этого и редко об этом мечтала, ей было достаточно недорогих вещей и небольших духовных переживаний, например, размышлений об осени, которые ничего не стоят. Генри не был дельцом. Это было понятно.

Он был, всего лишь, простым рабочим с маленькими запросами, мастерил, ремонтировал и творил чудеса с материалами и механизмами. Он работал лабораторным ассистентом в корпорации «Аккусти-джем» — производителе слуховых аппаратов, — и там его чудеса были совсем крошечными. Начальники ценили Генри, но денег много не платили. Возможность заниматься своими делами с лихвой окупала невысокий заработок, это была награда и роскошь. Потому Элен и Генри спокойно смирились с ним. И это было так.

Или это казалось так, раздумывала Элен. На столе лежала небольшая жестяная коробка с проводами и наушниками, похожая на слуховой аппарат — изобретение, своего рода чудо, как Ниагарский водопад или Сфинкс. Генри смастерил его тайно, во время обеденных перерывов, и принес домой вчера вечером. Элен придумала коробке имя — трогательное сочетание из конфидента и домашнего животного — Конфидо.

— Что нужно каждому человеку едва ли не больше, чем еда? — застенчиво спросил Генри, когда впервые показал ей Конфидо. Он был высоким деревенским парнем, таким же застенчивым, как и любой лесной житель. Но сейчас что-то произошло, он стал говорить пылко и громко. — Что это?

— Счастье, Генри?

— Счастье, точно! Но что — ключ счастья?

— Религия? Стабильность, Генри? Здоровье, дорогой?

— Что за тоску ты видишь в глазах прохожих на улице, в любых глазах, куда бы ты не посмотрела?

— Скажи, Генри. Я сдаюсь, — беспомощно попросила Элен.

— Им не с кем поговорить! Их никто не понимает! В этом дело, — он помахал Конфидо у нее перед глазами. — И, вот оно!

И сейчас, на следующее утро, Элен отошла от окна и осторожно вставила наушник Конфидо в ухо. Она засунула плоскую металлическую коробку под блузку и спрятала провод в волосах. В ушах послышалось легкое постукивание и шипение с оттенком комариного жужжания.

Она не собиралась говорить вслух, но застенчиво кашлянула и подумала про себя: «Какой ты приятный сюрприз, Конфидо».

— Тебе, как никому, нужен хороший отдых, Элен, — прошептал Конфидо ей на ухо.

Голос был металлический и высокий, как голос ребенка, который говорит через расческу с папиросной бумагой.

— После всего, что ты выдержала, пора получать от жизни удовольствие.

«Ооо, — подумала Элен. — Я не устала настолько. На самом деле все довольно приятно и легко».

— Внешне, — сказал Конфидо. — Но ты столького была лишена.

«Но, я думала...»

— Подожди, подожди, — сказал Конфидо. — Я понимаю тебя. Это только между нами, в любом случае, неплохо бы говорить об этом время от времени. Полезно. Этот паршивый, тесный дом оставляет в тебе глубокий след, ты знаешь это, бедняжка. Любая женщина обидится, если муж настолько не любит ее, что не стремится больше зарабатывать. Если бы он только знал, какой мужественной ты была, смирялась, никогда не унывала...

«Послушай...» — робко возразила Элен.

— Бедняжка, наконец-то пришел твой час. Лучше поздно, чем никогда.

«На самом деле все хорошо, — настаивала Элен. — Генри — счастливый человек, не изводит себя мыслями о деньгах. Счастливый муж — он дает счастье жене и детям».

— Все же, женщина не может время от времени не думать о том, что любовь ее мужа измеряется его честолюбием, — сказал Конфидо. — И ты заслужила свой горшок золота в конце радуги.

«Проваливай», — потребовала Элен.

— Я на твоей стороне, — не унимался Конфидо.

Генри вошел в кухню, натирая грубым полотенцем свое морщинистое лицо до ярко-розового цвета. Он проснулся новым Генри, вдохновленным предпринимателем, он был готов запустить себя к звездам с помощью собственных подтяжек.