Дж Кутзее - Осень в Петербурге

- В самый миг то есть?

- Да. Не когда ты совсем уж умер, а вот перед тем.

- То есть когда знаешь, что почти уже мертв?

- Да.

Чувство благодарности охватывает его. Уже несколько дней как девочка отстраняется от него, защищаясь поддельной бестолковостью, ребячливостью, упиваясь своими обидами, не желая делиться с ним сохраняемыми ею драгоценными воспоминаниями о Павле. И вот наконец она снова стала самой собой.

- Животные умирают легко, - мягко говорит он. - Быть может, нам следует поучиться у них. Быть может, для того и населили ими землю, чтобы показать нам, что жизнь и смерть не так тяжелы, как мы думаем.

Он умолкает, затем пробует подступиться с другой стороны.

- Боль-то нас в смерти пуще всего и пугает. И страх, что придется покинуть тех, кто нас любит, и проходить дальнейший наш путь в одиночестве. Но ведь это не так, совершенно не так. Умирая, мы уносим любимых наших с собою, в груди своей. Вот и Павел, когда умер, взял с собою тебя, и меня, и матушку твою. Он и сейчас хранит нас в себе. Павел не одинок.

Матрена все с тем же апатичным, непроницаемым выражением говорит:

- Я думала не о Павле.

Он сбит с толку, он не понимает девочку; однако предстоит пройти еще нескольким мгновениям, прежде чем он усвоит всю полноту своего непонимания.

- Но о ком же тогда?

- О барышне, приходившей сюда в субботу.

- Не понимаю, о какой барышне?

- О подруге Сергея Геннадиевича.

- Чухонке? Ты думаешь о ней потому, что ее схватила полиция? Об этом тебе не стоит тревожиться! - Он берет Матренины ладони в свои и поглаживает, желая ее успокоить. - Смерть ей вовсе не грозит. Полиция не убивает людей. Ее просто-напросто вышлют домой, в Карелию, вот и все. На худой конец, подержат немного в тюрьме.

Она отнимает руку и поворачивается лицом к стене. В голове его начинает брезжить мысль, что, возможно, он так ее и не понял, что она, может быть, вовсе не искала у него утешения, избавления от детских страхов, но, напротив, пыталась окольным путем рассказать ему о чем-то, чего он не знает.

- Ты боишься, что ее ожидает казнь? Тебя это пугает? Потому что тебе известно какое-то ее преступление?

Матрена трясет головой.

- Так объясни же. Мне ничего больше в голову не приходит.

- Они все поклялись, что не позволят себя схватить. Поклялись покончить с собой.

- Матреша, давать такие обеты легко, куда труднее их выполнить, особенно после того, как друзья тебя бросают и ты остаешься совсем одиноким. Жизнь так драгоценна, что Катри права, пытаясь ее сохранить, тебе не следует винить ее в этом.

На какое-то время девочка погружается в размышления, перебирая пальцами одеяло и, видимо, сама того не сознавая. Когда она вновь произносит несколько слов, она произносит их шепотом, опустив голову, так что он их едва различает:

- Я дала ей яд.

- Что ты дала ей?

Матрена отводит с лица волосы, и он видит, что те скрывали - чуть приметную улыбку.

- Яд, - так же тихо повторяет она. - Он причинит ей страдания?

- Но как же ты это сделала? - спрашивает он, стараясь протянуть время, пока не улягутся лихорадочно скачущие мысли.

- Когда передавала ей хлеб. Никто не заметил.

Он вспоминает сцену, показавшуюся ему столь странной: старомодный реверанс, поднесенную арестантке еду.

- Она знала? - пересохшими губами шепчет он.

- Да.

- Ты уверена? Уверена, что она понимала, что ты ей даешь?

Матрена кивает. И, припомнив, насколько оцепенелой, насколько лишенной благодарности казалась тогда чухонка, он не может ей не поверить.

- Да, но как же яд попал в твои руки?

- Сергей Геннадиевич оставил, для нее.

- Что он еще оставил?

- Флаг.

- Флаг и еще что?

- Разные вещи. Он просил меня сохранить их.

- Покажи их мне.

Девочка выбирается из кровати, встает на колени и, порывшись между кроватных пружин, вытаскивает холщовый сверток. Положив сверток на постель, он разворачивает его. Американской работы пистолет с патронами. Несколько прокламаций. Нанковый кошель, стянутый и перевязанный длинной веревкой.

- Яд внутри, - говорит Матрена.

Он распутывает веревку и высыпает на постель содержимое кошеля: три стеклянных капсулы с зеленым порошком внутри.

- Это ты ей и дала?

Матрена кивает.

- Она должна была носить такой же на шее, но не носила.

Девочка сноровисто продевает голову в веревочную петлю, так что кошель помещается между ее грудок будто медальон.

- Иначе бы они ее не схватили.

- И ты дала ей другой.

- Но ведь она же нуждалась в яде - чтобы выполнить клятву. Она была готова на все для Сергея Геннадиевича.