Гума Ла - И нитка втрое скрученная

- Чарли. Чарльз. Кто-то стучит.

Чарли Паулс просыпался медленно, с трудом продираясь сквозь сон, который, несмотря на видения, был мягок и нежен, как сироп, и он приподнялся, ощутив горячее сплетение ног в постели. В его ушах еще слышался артиллерийский огонь, но стреляли уже не пушки, а чьи-то кулаки неистово колотили в дверь. Он чувствовал, как содрогается лачуга под этими ударами, и его глаза открылись медленно, с трудом, как ставни на разбитых петлях.

Кто-то кричал с улицы:

- Открывайте, эй, вы, не то вышибем дверь ко всем чертям!

Чарли сел в постели, освободившись из объятий женщины, и крикнул:

- Эй, ладно вам! Сейчас открою.

Рядом испуганно шептала Фрида:

- Что это, Чарли?

- Закон, - проворчал он. - Снова эта чертова облава, - и добавил: - Не беспокойся... Мы ничего такого не сделали. - Лачуга вновь сотряслась от ударов, и он еще раз крикнул: - Иду, иду! Будет вам! - В передней части комнаты, за занавеской, испуганно заплакали дети.

Чарли нащупал в темноте свои брюки и тихонько выругался. Фрида, приподнявшись, пыталась нашарить спички. Вспыхнуло пламя, и он улыбнулся ей в свете танцующего огня:

- Все в порядке. Присмотри за детьми.

Он спрыгнул с кровати и выпрямился, натянул джинсы и надел рубаху. Фрида тоже встала, пока он зажигал еще одну спичку, разыскивая лампу. Кулаки снова забарабанили в дверь, и он зажег лампу и подвернул фитиль, а Фрида кинулась утешать, успокаивать хнычущих детей.

Чарли босиком подошел к двери и повернул ключ. Дверь резко распахнулась, едва не задев его по лицу, и, когда ввалились люди в униформах, он отступил назад. Луч карманного фонаря остановился на нем на секунду и затем погас.

В этой группе было четверо полицейских: белый сержант и трое африканцев. Сержант посмотрел на Чарли Паулса и сказал:

- Отлично, jong, waar's die dagga? Где дагга?

Чарли посмотрел на него.

- Здесь нет дагги. Мы приличные люди.

Сержант ухмыльнулся и осмотрелся вокруг. Это был низенький, грузный мужчина с густыми белыми бровями, которые изгибались, когда он говорил, подобно жирным, извивающимся червям, и с маленьким тонким ртом, похожим на бескровную ножевую рану. У него было лицо кирпичного цвета и кирпичной твердости, рассеченное во всех направлениях мелкими морщинками, похожими на линии географической карты, - и на равнинах щек, и на впадинах в уголках рта, и на хребтовине носа. Его глаза были влажны и плоски, как серая гладь озера. Позади него стояли три темнокожих полисмена с унылыми, коровьими лицами.

Сержант снова огляделся и задержался взглядом на Фриде и на испуганных детских лицах. Фрида стянула ворот ночной сорочки. Потом сержант, крякнув, оттолкнул Чарли, подошел к занавеске, заглянул за нее и вернулся на середину комнаты.

Усмехнувшись, он посмотрел на Чарли.

- Приятно сейчас нежиться в постели, а? А я вот мотайся под дождем. Также усмехнувшись, он оглядел Фриду и спросил Чарли:

- Имя, парень?

- Чарльз Паулс.

Сержант снова крякнул и посмотрел на Фриду своими плоскими, влажными, безрадостными глазами.

- А твое?

Фрида с трудом проглотила ком в горле и, напуганная, назвала свое имя. Сержант ухмыльнулся, показав краешек зубов, ослепительных, как свежевыбеленный борт тротуара.

- Вот как! - сказал он Чарли. - Приличные люди. - Рот его открылся, в глотке у него что-то захлюпало, заклокотало, затарахтело. Он хохотал. Затем закрыл рот, и хохот сразу прекратился, как будто какой-то механизм внутри него внезапно вышел из строя. С издевкой он посмотрел на Фриду.

- Вот шлюха черномазая.

Потом, дернув головой в мокрой фуражке, дал знак своим спутникам следовать за собой и вышел из дому в дождливую тьму. Все трое не говоря ни слова потянулись за ним. Чарли захлопнул за последним дверь.

- Блюстители! Подонки! - огрызнулся он.

Отвернувшись, Фрида укрывала детей. Но он видел, как задергались, задрожали под ночной рубашкой ее плечи. Он подошел к ней, положил свою широкую пятерню ей на плечо и повернул ее к себе. Из припухших сонных глаз по выпуклым скулам скатились две слезы.

Нахмурившись, он спросил:

- Черт возьми, ну чего ты плачешь? Ведь они ничего не сделали.

Но она посмотрела на него сквозь жемчужинки слез, тело ее затряслось от рыданий, и она сдавленным голосом сказала:

- Ты слышал, что сказал этот тип. Он назвал меня шлюхой.

Она вывернулась из-под его руки и, плача, убежала за занавеску. Чарли пошел за ней следом, пораженный, недоумевающий, - она лежала в постели, лицом к стене.