Биргит Лаханн - Существовать и мыслить сквозь эпохи !

Биргит Лаханн

Существовать и мыслить сквозь эпохи!

Штрихи к портрету Фридриха Ницше.

Перевод с немецкого А. Егоршева

"Самая ранняя пора моей юности овевала меня ласково, словно сладкий сон"

Человек обнимает лошадь, дрожит и плачет. Выглядит он элегантно: пышные усы, очки в золотой оправе, пальто на шелковой подкладке. Лошадь, запряженная в пролетку, стоит на городской площади у биржи легковых извозчиков.

Человек обхватил животное за шею, рыдает. Прохожие останавливаются, подталкивают друг друга, таращатся, дети хихикают. Что случилось? - Ну, кучер стегал клячу. - Стегал? Да он бил ее ногами! - Ах, бросьте, не было этого... Наконец два карабинера высвобождают лошадь из объятий заливающегося слезами иностранца.

А синьор Давиде Фино, владелец газетного киоска при почте, наблюдавший за происшествием издалека, узнает теперь в дрожащем незнакомце своего квартиранта - профессора Фридриха Ницше.

Синьор Фино забирает его у стражей порядка. Взяв под руку, приводит домой. Укладывает в постель. Потом посылает за врачом и присаживается к находящемуся в полузабытьи постояльцу.

Так опускался сам когда-то я / из истин моего безумья... Эти слова пришли к нему здесь, в Турине, в этой комнате, совсем недавно, я опускался вниз, все вниз, к вечерним сумеркам и теням... - и в хаос. Да, в хаос, ибо в этот декабрьский день, один из последних в 1888 году, Фридрих Ницше в возрасте сорока четырех лет сошел с ума.

Через несколько дней из Базеля приезжает его друг Франц Овербек. Он получил странное письмо. Сигнал помешательства. Одно из последних посланий Ницше: Велю сейчас расстрелять всех антисемитов... Подписано: Дионис.

Встревожившись, Овербек посоветовался с невропатологом и тем же вечером сел в туринский поезд, чтобы увезти Ницше. Восемнадцать часов пути. В Италию приехал совершенно разбитым. С трудом расспрашивал встречных. Ницше? Ах, il professore. Si. Dalla famiglia Fino. Al quarto piano. На четвертом этаже он застает ужасную картину.

Ницше съежился в углу дивана. Землисто-серое лицо, запавшие щеки. Читает. Узнав Овербека, бросается к нему, обнимает, задыхается от рыданий - и с жалобным стоном, содрогаясь всем телом, опускается на пол. Семейству Фино это знакомо, ведь они ухаживают за ним уже около недели. Ему дают бромную воду бром действует моментально.

И Ницше смеется. Подбегает к роялю, начинает, как пьяный, колотить по клавишам. Поет сам себе песню. Торжественный гимн тому, кто дерзнул развенчать и низвергнуть Бога. Бог, говорится в его сочинениях, мертв. А Ницше - жив. И вот он раздевается, срывает с себя добродетель, скачет нагим по комнате, танцует безо всякого стеснения - а ведь когда-то был так застенчив! - голый сатир, новый Бог, античный Дионис, безумный философ.

Как Овербеку, ученому и человеку не от мира сего, ехать с этим ненормальным в Базель целых восемнадцать часов? Нужен провожатый. Один немецкий дантист готов взять на себя эту обязанность. Он находит правильный тон - принимает манию величия Ницше как данность. Да, вы цезарь, говорит он ему перед отъездом. Вы въедете в Швейцарию с триумфом. Так что проходите мимо толпы, не отвечая на приветствия. И - сразу в вагон.

На перроне его ждет семейство Фино. Синьор Давиде, синьора, дочери Ирена и Джулия, сын Эрнесто. Немое прощание со слезами на глазах. Ах, добрый господин профессор... Всегда был так любезен и приветлив, всегда аккуратно платил за квартиру, вот только по ночам, пожалуй, слишком громко играл на рояле. Ницше идет прямо к вагону, никого не приветствуя, ни на кого не глядя. И вдруг останавливается перед синьором Фино. Забыл головной убор. И потому просит у хозяина дома, где жил, шляпу. Она нужна для триумфального въезда в другую страну. Как корона.

Корона осеняет начало его жизни. Ницше появился на свет в день рождения Фридриха Вильгельма IV, прусского короля. 15 октября 1844 года. Поэтому его нарекают теми же именами. Так пожелал отец, Карл Людвиг Ницше, пламенный поклонник венценосного романтика, который пишет новеллы, любит изящные искусства, грезит о единой Германии и предпочитает скорее созерцать, нежели действовать.

Однажды господин Ницше был даже представлен королю. Произошло это при дворе в Альтенбурге, где молодой пастор воспитывал дочерей герцога, трех принцесс - Элизабет, Терезу и Александру. Эти имена он даст своей дочери, которая в конце столетия, захваченная шовинистическим угаром, примется фальсифицировать сочинения брата, в то время как он будет доживать свои дни с меркнущим рассудком.