Array Латифа - Украденное лицо, Моя юность прошла в Кабуле

- Эти повешенные, - подхватывает сестра, - они не идут у меня из памяти как ужасное доказательство того, что все кончено, что талибы еще страшнее, чем я могла вообразить. Виселица - символ, они хотели продемонстрировать, что отныне любой из нас может умереть от их руки. Для нас все кончено, Латифа, и моя карьера кончена, я больше никогда не буду летать. Ты видела здание нашей компании? Они закрыли и его, и телецентр. Ни одна женщина не сможет работать.

- Папа говорит, что через несколько дней, в крайнем случае - недель с талибами покончат, что силы сопротивления просто отошли на север. Моджахеды вернутся, и, знаешь, по мне, лучше ракетные обстрелы, чем талибы.

- Папа всегда старается вселить в нас надежду, но я перестала верить. Даже в разгар самых жестоких боев мы не видели ничего подобного. Тебе нужны доказательства? В тысяча девятьсот девяносто втором году никто не собирался вешать Наджибуллу! Или его брата. А ведь он жалкий тип...

Когда Шакила еще жила в Кабуле, она как-то рассказала нам одну отвратительную историю о Шапуре, брате Наджибуллы, у которого был роман с девушкой из Микрорайона по имени Вида. Она познакомилась с Шапуром случайно, когда гуляла с подругами на площади, и с тех пор он стал встречать ее у лицея, а однажды проводил до квартиры. К несчастью, в тот день родители Виды отсутствовали, и все кончилось очень плохо: девушка забеременела, и по нашим обычаям любовник должен был немедленно на ней жениться. Вида умоляла его поступить по совести, он отказывался, тогда она позвала его к себе домой для последнего решающего разговора. Шапур заявил, что никогда на ней не женится, Вида схватила его револьвер и застрелилась. Сначала люди молчали, потом пошли слухи, что в смерти девушки виноват именно Шапур. Родители Виды очень скоро покинули Афганистан, потому что в те времена Шапур был неприкосновенным...

- Что бы он ни совершил, - замечает Сорайя, - его смерть ужасна. Талибы - не афганцы, они не могут быть нашими соплеменниками! Помнишь, в среду, вернувшись из Дубая, я рассказала тебе, что следующим рейсом тоже летели афганцы? Самолет приземлился следом за нашим, и бортпроводница рассказала мне, что этих людей выслали из Эмиратов - якобы за то, что у них то ли истекла виза, то ли вообще не было паспортов. Моя коллега точно этого не знала, но была поражена презрительно-высокомерным отношением пассажиров к женскому персоналу... Теперь я думаю, что они летели на помощь к талибам...

Сегодня все в Кабуле спрашивают себя, кто есть кто в новом политическом раскладе. Главное - соблюдать осторожность и обсуждать ситуацию только с членами своей семьи. Большинство людей предпочитают сохранять нейтралитет. Единственное, что объединяет всех афганцев независимо от этнической принадлежности, - это полное неприятие иностранного вмешательства, кем бы ни были захватчики - англичанами, пакистанцами, арабами или русскими.

Афганцы восстали против советских интервентов, моджахеды десять лет вели против них кровавую войну, одно марионеточное правительство сменяло другое.

После ухода русских, в 1992 году, Кабул заняли люди командующего Массуда. Много лет он, этнический таджик, воевал за власть в стране с другими военными вождями, в основном - с главным своим врагом Гульбеддином Хекматияром, пуштуном по национальности. Этот страшный человек был лидером самой влиятельной фундаменталистской партии "Хезбе-Ислами Афганистан", бывшей на содержании у Пакистана. Теперь нас силой, ударами кнута, загнали в новую эру, под власть талибов. Это самый страшный день за всю мою короткую жизнь.

Сорайя все плачет и плачет, она впервые оказалась в Кабуле в самый разгар боев. Когда Хекматияр в последний раз, 1 января 1994 года, обстреливал столицу из реактивных установок, сестра летела в Дубай. Аэропорт Кабула был разрушен, и самолеты компании "Ариана" базировались в Баграме, в 40 километрах от города. Не могло быть и речи о том, чтобы садиться в Баграме в разгар боя, поэтому пилот полетел в Нью-Дели, и Сорайя шесть месяцев просидела в гостиничном номере перед телевизором, жадно слушая новости. Два года назад, в день свадьбы Шакилы, на Кабул упало триста ракет. В нашей семье всегда любили пословицу: "Радость и печаль родные сестры".

Вскоре после свадьбы сестры наш старший брат Вахид уехал в Индию, а оттуда перебрался в Москву. Когда мы жили вместе, я испытывала к Вахиду смешанные чувства - огромную сестринскую любовь и необъяснимый страх. Брат был сторонником строгого соблюдения мусульманских законов, он первым купил каждой из нас чадру.