Ле-Цзы: Дао де Дзин

-- Я проявляю милосердие -- отпускаю птиц на волю в день Нового года.

-- Все знают о вашей страсти отпускать на волю птиц и потому наперебой ловят голубей, убивая при этом множество из них. Если вы хотите оставить голубей в живых, уж лучше запретите ловить их. Если же вы будете отпускать на волю пойманных птиц, то ваше милосердие не восполнит понесенных потерь.

Циский царь Тянь, собираясь в путешествие, принес жертвы духам дорог и устроил пир для тысячи гостей. Когда присутствующим стали подносить гусей и рыбу, царь оглядел пирующих, вздохнул и сказал:

-- Как щедро Небо к народу! Для нас оно размножает злаки, плодит рыб и птиц.

Все гости согласно откликнулись царю, словно эхо. Но тут вперед выступил двенадцатилетний мальчик из семьи Бао и сказал:

-- Неправда ваша, государь. Все живые существа между Небом и Землей рождаются, как и мы, но они не похожи на нас. Ни одно из них не лучше другого. Просто более умные и сильные повелевают слабыми и глупыми. Одни пожирают других, но не потому, что те родились для того, чтобы быть съеденными. Люди выбирают себе съедобные предметы и поедают их, но разве можно сказать, что Небо создало их только на потребу человеку? А кроме того, нас кусают комары и мошки, нас терзают волки и тигры. Неужели Небо создало людей только для того, чтобы комары и мошки сосали их кровь, а волки и тигры пожирали их?

В Ци жил нищий, который вечно просил подаяние на городском базаре и так всем надоел, что ему никто ничего не подавал. Тогда он отправился в конюшни семейства Тянь, стал подручным у коновала и подъедал за ним.

Люди из предместья стали насмехаться над ним:

-- Какой позор доедать после коновала!

А нищий ответил им:

-- На свете нет большего позора, чем просить подаяние. Если я не стыдился побираться, то почему я должен стыдиться доедать после коновала?

В царстве Сун жил человек, который однажды нашел на дороге оброненную кем-то бирку с распиской. Придя домой, этот сунец пересчитал зарубки на бирке [63] и сказал соседу: "Теперь я разбогател!"

У одного человека засох платан, и старик, живший по соседству, сказал ему: "Сухой платан -- предвестник беды!"

Тот человек не мешкая срубил дерево, а сосед выпросил его себе на дрова. Хозяин платана сказал с досадой: "Мой сосед подговорил меня срубить платан потому, что хотел забрать его себе на дрова. Ну и хитрец же он!"

У одного человека пропал топор. Он решил, что топор украл сын соседа, и стал к нему приглядываться: ходит так, словно и в самом деле что-то украл! И речь у него, и манеры, и взгляд -- все выдавало в нем человека, укравшего топор. Но в скором времени тот человек, копая землю в огороде, нашел свой топор. Посмотрел он на следующий день на сына соседа -- и тот ни речью, ни внешностью совсем не был похож на человека, укравшего топор!

Бай-гун замыслил мятеж. Выйдя от государя, он стоял, опираясь на перевернутый посох. Острие посоха вонзилось ему в щеку так, что кровь капала на землю, а он ничего не замечал.

Увидели это люди из царства Чжэн и сказали:

"Если он забыл о собственной щеке, то способен забыть обо всем на свете" [64]. Когда человек захвачен одной мыслью, он может наткнуться на бревно, упасть в яму или удариться головой о дерево, даже не замечая, что с ним происходит.

В царстве Ци жил человек, которому очень хотелось золота. Встал он рано поутру, оделся и отправился на базар. Там он подошел к прилавку золотых дел мастера, схватил золото и бросился наутек.

Стражник поймал его и спросил:

-- Как мог ты схватить чужое золото на глазах у всех?

-- Когда я брал, то никого не видел, видел только золото, -- ответил тот человек.

Примечания

Происхождение книги "Ле-цзы" известно нам в еще меньшей степени, чем история текста "Чжуан-цзы". Содержание этой книги явно эклектично и несет на себе печать позднейшей обработки (ряд пассажей книги почти буквально воспроизводит сюжеты из "Чжуан-цзы"). Большинство исследователей датируют тексты "Ле-цзы" эпохой Хань, в особенности I--Ill вв. Сам памятник в его нынешнем виде появился в III в. Это не означает, что в книге нет материалов более раннего времени. Во всяком случае книга "Ле-цзы" имеет немаловажное значение как памятник древнекитайской мысли, и недаром в Китае ее причисляли наряду с "Дао-дэ цзином" и "Чжуан-цзы" к трем классическим сочинениям даосизма. Для настоящего перевода был использован текст "Ле-цзы", изданный в Пекине в 1955 г.

1 Глава I. Небесная доля

Главная тема этой главы -- неизбежность приятия своей "небесной доли" и в особенности примирения со смертью. В даосской космологии обоснованием данного вывода служит учение о "едином дыхании", или едином поле жизненной энергии (ци), наполняющей все сущее. Авторы "Ле-цзы" предъявляют и целый ряд других аргументов в пользу покойного приятия смерти: всякое индивидуальное существование иллюзорно, жизнь и смерть в природном мире дополняют друг друга, мы не можем знать, что смерть хуже жизни, и, наконец, "пустотно-отсутствующее" и есть наш родной дом, куда мы с неизбежностью рано или поздно возвращаемся. При переводе были опущены два сюжета, дублирующие текст "Чжуан-цзы".