Вирджинио Лима: Бог джунглей

Но еще в течение длительного времени я себя чувствовал очень стабым на своих "стеклянных ногах". И мне кажется, что эта болезнь, а быть может, и лекарство индеанки были причиной полной потери мною памяти. Сколько времени продолжался этот период? Пять или шесть лет, может быть, даже больше. Но однажды память вернулась ко мне.

Каучуковая армия! Что с ней стало? Только позже я узнал правду. В конце 1942 года американцы решили расторгнуть свой договор с АСДА. Для этого было две причины: во-первых, назревал скандал в связи с гибелью тысяч людей-добровольцев. Во-вторых, к тому времени США уже создали промышленность синтетическою каучука.

Однако "патроны", выплатившие АСДА деньги за аренду участков, не хотели расставаться с дешевой рабочей силой и больше американцев боялись возвращения в цивилизованный мир свидетелей и жертв, которые стали бы обвинителями. Получилось, что те "добровольцы", которые к тому времени еще остались в живых, ничего не знали о событиях, совершавшихся в мире, продолжая оставаться на положении рабов.

Я не знал, что происходило за пределами безграничного амазонского леса, более того, не знал, где именно я нахожусь. Когда ко мне вернулась память, я стал чувствовать, что схожу с ума.

И вот, прежде чем мои разум окончательно поколебался, я решил бежать. Не могло быть и речи, чтобы выбрать другой путь, кроме как на юг. А это путь, лежавший через гигантские пространства ужасающего амазонского леса...

Я слишком хорошо знал, чем заканчивались попытки пытавшихся бежать к северу известным и кратчайшим путем. Никогда им не удавалось уйти дальше, чем на тридцать километров. Их находили мертвыми, убитыми пулей в висок.

Наши "патроны" не могли допустить, чтобы хоть один из нас вернулся к себе домой.

Как-то вместо возвращения в свою хижину я отправился на юг, стараясь не думать о том, что я делаю. Но в глубине души я не мог не понимать, что задуманное предприятие почти безнадежно и что мои шансы выйти живым из дикого леса оыли самыми ничтожными. Впереди - более двух тысяч километров диких тропических лесов! В небольшом каучуковом мешке, привязанном к поясу, лежала дюжина галет из фариньи (маниоконая мука), немного кофе, несколько кусков сушеного мяса и несколько листьев коки - индейского средства, помогавшего преодолевать усталость. Перед бегством я максимально постарался использовать кредит и получил почти новые американские сапоги, мачете и компас. Ничего другого у меня не было, даже оружия, которое увеличивало бы мои шансы выжить.

Жизнь беглеца в тропическом лесу полна галлюцинаций, она требует напряженного внимания и исключительной сосредоточенности. Как во сне или, скорее, как в кошмаре, человек иде т вне времени, в каком-то другом измерении.

Граница между бодрствованием и сном становится зыбкой. Мой путь лежал неизменно на юг, к сердцу МатуТросу. Все козни и западни джунглей ожидали меня там, но они казались мне менее страшными, чем медленная агония в лагере.

...По моему личному календарю, основанному на длине ночей, с начала бегства прошло около шести месяцев. Я сделал остановку, чтобы порыбачить и поохотиться на берегу одной реки, где наскоро построил хижину. До захода солнца я отправился посмотреть песок на берегу и обнаружил там следы ягуаров, тапиров, глубокий след оленя и борозду, оставленную гигантской черепахой, - это было то, что я искал. Яйца черепахи - излюбленное блюдо охотников в тропическом лесу. Ее убежище находилось в растительном гроте, куда я осторожно проскользнул, держа мачете наготове. Но черепаха была уже мертва и выпотрошена кемто другим. Это значило, что другой белый человек, а не индеец (об этом говорило наличие у него мачете) находился где-то здесь на реке и прибыл по ней, так как его следов не было видно на песке.

Человек ожидал меня в зарослях, стоя по колено в воде. Мы долго пристально рассматривали друг друга с мачете в руках. У него было бородатое, изрытое морщинами лицо. Наконец он заговорил, и звук его голоса заставил меня задрожать:

- Каучуковая армия? - он с заметным трудом выговаривал слова, как если бы разучился говорить.

- Да, - сказал я.

- Я тоже... Прошел уже год, как и бежал...

Мы устроили настоящий пир из "нашей" черепахи. Его история странно совпадала с моей. Он сообщил мне одну вещь, которой я не знал. Это была приблизительная дата нашей встречи. По его расчетам, было лето 1951 года.

Следовательно, с тех пор, как я покинул Рио, прошло девять лет. Значит, мне уже было 25 лет! Ему - столько же. Он не удивился, когда я взорвался громким, почти безумным смехом.