Джеймс Макферсон - Поэмы Оссиана

"Моими, - вымолвил Гол, - будут те семь вождей, что пришли с озера Лано". "Пусть мрачный король Инис-тора, - молвил Оскар, - выходит против меча Оссианова сына". "А против меча моего - король Инискона!" - молвил Коннал - стальное сердце. "Или я, или вождь Мюдана, - молвил русокудрый Дермид, - опочиет во прахе холодном". Я же, хоть ныне бессилен и безутешен, тогда я избрал ратоборного властител; Термана; я поклялся, что дланью своей добуду щит темно-бурый героя "Вожди мои, - молвил Фингал, благосклонно взирая на нас, - благословляю вас на победу. Сваран, король ревущей пучины, тебя избирает Фингал!"

И вот, словно сотня ветров, что с разных сторон несутся по многим долинам, строй за строем двинулись мрачные чада холма, и Кромла вокруг отзывалась.

Как могу я исчислить всех воинов, павших, когда завязался спор нашей стали? О дочь Тоскара, длани наши кровью омылись. Угрюмые полчища Лохлина осыпались, как береговые откосы ревущей Коны. Наши мечи одержали победу на Лене, каждый вождь свой обет исполнил. О дева, не раз ты сидела близ журчащего Бранно, и часто вздымалась грудь твоя белая, словно лебеди пух, когда тихо она выплывает по озеру и ветры проносятся мимо. Ты видела, как багряное солнце тихо скрывалось за тучу; * ночь облегала гору, а порывистый ветр завывал в узких долинах.** И вот уже хлещет дождь, и катятся грома раскаты. На скалах сверкает молния. Духи мчатся верхом на перунах огненных. И могучие горные водопады с ревом свергаются вниз.*** Так, снежнорукая дева, грохотала битва. Но зачем, дочь холма, эти слезы? Девам Лохлина должно рыдать: пал народ их страны, ибо кровью омылась вороненая сталь моего геройского племени. Ныне же я печален, беспомощен, слеп и уже не сподвижник героям. Дай мне, любезная дева, слезы свои, ибо пришлось мне увидеть могилы всех моих близких.

*

Солнце восходом своим, а равно погружением в море

Знаки подаст - и они всех прочих надежнее знаков,

И поутру на заре, и когда зажигаются звезды.

Ежели солнечный круг при восходе покроется крапом,

Спрячется если во мглу и середка его омрачится,

Жди непременно дождей.

Вергилий [Георгики, I, 438].

**

Ветер подует едва, и тотчас пучина морская

Пухнуть, волнуясь, начнет; по высоким горам раздается

Треск сухой, и ему берега зашумевшие вторят

Гулом широким своим, и рощ учащается шорох.

Вергилий [Георгики, I, 556].

***

- а с гор стремятся потоки.

Вергилий [Энеида, IV, 164].

Вот тогда-то под дланью Фингала, к скорби его, пал герой. Седовласый, он простерся во прахе и поднял меркнущий взор на короля. "Ужели сразил я тебя, - воскликнул сын Комхала, - тебя, верный друг Агандеки! Я зрел твои слезы по деве моей любви в чертогах кровавого Старно. ты был врагом врагов любезной моей, ужели ты пал от моей руки? Воздвигни, Уллин, воздвигни могильный холм сыну Матона и вложи его имя в песнь об Агандеке, ибо любезна душе моей была ты, ныне во мраке живущая дева Ардвена".

Кухулин из пещеры высокой Кромлы слышал грохот смятенной брани. Он кликнул Коннала, вождя мечей, и Карила, годами древнего. Седовласые герои, заслыша голос его, взяли копья свои тополевые. Они пришли и узрели битвы прибой, подобный стесненным волнам океанским, когда из пучины дует сумрачный ветер и катит валы по песчаному долу.

При виде сего воспылал Кухулин, и мрак сгустился на его челе. Длань устремилась к мечу его предков, багровый взор - к супостату. Трижды пытался он ринуться в битву, и трижды его удерживал Коннал. "Вождь острова туманов, - он молвил, - Фингал уже побеждает врага. Не надейся снискать себе доли во славе его, ибо подобен буре король".

"Тогда отправляйся, Карил, - ответил вождь, - и поздравь короля Морвена. Когда Лохлин умчится, словно поток после дождя, и грохот битвы затихнет, пусть тогда его слуха коснется твой сладостный глас, воспевая хвалы королю мечей. Отдай ему меч Катбата, ибо Кухулин уже не достоин поднять оружие предков.

Но вы, о тени пустынной Кромлы, вы, души вождей, которых уж нет на свете, сопутствуйте Кухулину и говорите с ним в пещере скорби его. Ибо впредь никогда не буду я славен среди могучих воителей этой земли. Ныне я, словно луч отсверкавший, словно туман отлетевший, когда утренний ветер порывом сгоняет его с дремучих склонов холма. Коннал, не говори мне больше о бранях - отошла моя слава. Мои вздохи будут мешаться с ветрами Кромлы, доколе следы мои не сотрутся. А ты, белогрудая Брагела, оплачь погибель славы моей, ибо побежденный вовек не вернусь я к тебе, о солнечный луч Дунскеха".