Карсон Маккаллерс: Баллада о горестном кабачке

Пили они заполночь, пока луну не затянуло облаками так, что ночь потемнела и похолодала. Горбун по-прежнему сидел на нижних ступеньках, жалко скрючившись и уткнувшись лбом в колено. Мисс Амелия стояла руки в карманах, одной ногой на второй ступеньке лестницы. Молчала она долго. На лице ее застыло то выражение, какое часто видишь у немного косоглазых - точно они глубоко задумались: выражение одновременно очень мудрое и совершенно безумное. Наконец она произнесла:

- Я не знаю, как тебя зовут.

- Лаймон Виллис, - ответил горбун.

- Ну, заходи, что ли, - сказала она. - В печке с ужина осталось, хоть поешь.

Лишь несколько раз в своей жизни приглашала мисс Амелия кого-то в дом, если не хотела людей как-то надуть или выманить из них денег. Потому мужчины на веранде и почувствовали - дело нечисто. А позже между собой судачили, что, должно быть, прикладывалась она к бутылке у себя на болотах добрую половину дня. Но как бы дело ни обстояло, мисс Амелия с веранды ушла, а Кочерыжка Макфэйл с близнецами тоже по домам разошлись. Она заперла переднюю дверь на засов и огляделась - на месте ли товар. А потом пошла на кухню, что располагалась за лавкой. Горбун плелся за нею, волоча чемодан, шмыгая носом и вытирая его рукавом грязного пальто.

- Садись, - велела мисс Амелия. - Сейчас только разогрею, чего тут осталось.

Хорошо поели они вместе в ту ночь. Мисс Амелия была богата и потому в еде себе не отказывала. Была у них жареная курица (целую грудку получил горбун себе на отдельную тарелку), мятая брюква, зелень всякая и горячая бледно-золотая сладкая картошка. Мисс Амелия ела медленно, с батрацким смаком. Обоими локтями упиралась в стол, склонившись над тарелкой, а колени расставляла широко и ногами цеплялась за перекладины стула. Что же до горбуна, то свой ужин он заглатывал не жуя, точно еды не нюхал несколько месяцев. За столом лишь одна слезинка скатилась по его испачканной щеке - но и та не больше, чем остаток слез, а потому ничего и не значила. Фитилек лампы на столе был аккуратно подрезан, по краям горел синим и всю кухню заливал бодрым светом. Доев, мисс Амелия тщательно вытерла тарелку куском белого хлеба, а потом полила ломоть своим прозрачным сладким сиропом. Горбун сделал точно так же - только он оказался разборчивее и попросил чистую тарелку. Покончив с едой, мисс Амелия откинулась на стуле, сжала правую руку в кулак и почувствовала, как под чистой синей тканью рубашки вздулись твердые гибкие мускулы. Такая была у нее бессознательная привычка после еды. Затем она сняла со стола лампу и мотнула головой к лестнице, приглашая горбуна за собой.

Над лавкой у мисс Амелии было три комнаты, в которых прожила она всю жизнь - две спальни, а между ними большая гостиная. Немногие бывали в тех комнатах, но все знали, что обставлены они хорошо, и там очень чисто. И вот теперь мисс Амелия вела с собой наверх маленького грязного горбатого незнакомца, свалившегося на нее бог знает откуда. Мисс Амелия поднималась по лестнице медленно, перешагивая через две ступени зараз, и лампу держала повыше. Горбун терся сзади так близко, что в шатком свете на стене от них обоих изгибалась одна тень. Вскоре помещения над лавкой погрузились во тьму, как и весь остальной городок.

Следующее утро выдалось безоблачным, рассвет занимался тепло-пурпурный, с примесью розового. На полях вокруг городка вспахали свежие борозды, и обитатели спозаранку уже высаживали в них молодые темно-зеленые кустики табака. По-над самыми полями пролетали дикие вороны, бросая на землю быстрые синеватые тени. В самом городишке люди со своими обеденными судками выходили на работу рано, и окна фабрики сверкали на солнце ослепительным золотом. Воздух был свеж, а персиковые деревья в цвету - легки, точно мартовские облака.

Мисс Амелия спустилась вниз рано, как обычно. Вымыла под колонкой голову и вскорости принялась за дела. Чуть позже оседлала мула и отправилась осматривать хозяйство - посадки хлопка у самого шоссе на Форкс-Фоллз. К полудню, конечно, все уже знали про горбуна, пришедшего среди ночи в лавку. Да только никто его еще не видел. Дневная жара скоро разошлась вовсю, и небо залило густой полуденной синевой. Странного гостя же по сию пору еще никто в глаза не видел. Некоторые припомнили, что у матери мисс Амелии действительно имелась сводная сестра, вот только мнения разделились: умерла ли она или сбежала со шнуровщиком табака. Что же до претензий горбуна на родство, то все считали, что шиты они белыми нитками. И городок, зная мисс Амелию, решил, что, накормив, она наверняка выставила его из дому. Но к вечеру, когда небо побелело, а смена закончилась, одна женщина начала утверждать, что видела в окне над лавкой какую-то кривую физиономию. Сама мисс Амелия не говорила на это ничего. Некоторое время постояла за прилавком, часок попрепиралась с фермером из-за рукояти от плуга, залатала проволочную сетку, лавку заперла ближе к закату и удалилась к себе. Городок остался в недоумении и пересудах.